Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Такъ точно, правильно будетъ, только бы плата была посильная.

– А плата должна быть такая, чтобы было въ самый разъ: не дорого и не дешево. Если дорого, то не выплатятъ, и убытки будутъ, а если дешево, вс ѣкинутся, перекупать другъ у друга будутъ, торговать землею будутъ. Вотъ это самое я хот ѣлъ сд ѣлать у васъ.

Черезъ н ѣсколько дней крестьяне сами пришли къ Нехлюдову и согласились на его условія.

На согласіе это им ѣло вліяніе то, что, во 1-хъ, три дня крестьяне вс ѣхъ трехъ деревень каждый вечеръ собирались и толковали о предстоящемъ д ѣл ѣ; во 2-хъ, то, что мельникъ грозилъ снять землю, хоть по 10 рублей заплатить, въ 3-ихъ, и главное, то, что между крестьянами прошелъ слухъ, не лишенный основанія, что къ Нехлюдову прі ѣзжалъ отъ Губернатора исправникъ съ требованіемъ прекратить свои сношенія съ крестьянами, производящія въ народ ѣволненія.

«Если начальство противъ него, значитъ, онъ за насъ», р ѣшили крестьяне и согласились; такъ что домашнее условіе было подписано, и Нехлюдовъ у ѣхалъ назадъ въ Москву съ радостнымъ сознаніемъ удачи, т. е. осуществленія того, что было ему ясно теоретически, но за практическое осуществленіе чего онъ очень боялся. «Если зд ѣсь удалось, то, в ѣроятно, удастся и въ Нижнемъ и въ Самар ѣ», думалъ онъ.

Одно, что смущало его немного, несмотря на неперестающую радость сознанія того, что онъ д ѣлаетъ то самое, что должно, было то, что, привыкнувъ къ роскошной жизни, онъ останется теперь безъ состоянія и съ женою, которая разсчитываетъ на то, что онъ богатъ, и положеніе которой, почти душевной бол ѣзни, можетъ потребовать расходовъ. И это его затрудненіе разр ѣшилось тутъ же. Въ им ѣніи былъ домъ и картофельный заводъ. Онъ не зналъ, что д ѣлать и съ т ѣмъ и съ другимъ. И тутъ заявился покупатель на заводъ и домъ, и то и другое на свозъ, за который ему заплатилъ 12 тысячъ. Этихъ денегъ ему было, какъ онъ думалъ, нетолько достаточно, но съ излишкомъ довольно для путешествія и устройства въ новомъ м ѣст ѣи изданія той книги о земельной собственности, которую онъ теперь нам ѣренъ былъ кончить.

Въ посл ѣдніе дни своего пребыванія въ Панов ѣНехлюдовъ пошелъ въ домъ и занялся перебираніемъ оставшихся вещей. Многое изъ дома еще прежде было увезено, но много еще оставалось хорошихъ старинныхъ вещей, который прежде такъ ц ѣнилъ Нехлюдовъ.

Теперь онъ самъ на себя удивлялся тому, какъ совершенно изчезло для него значеніе вс ѣхъ этихъ вещей. Прежде ему бы обидно было думать, что мужику Б ѣляеву достанутся эти кресла краснаго дерева съ золочеными лирами и такіе же столъ и шифоньерка съ брюхомъ и съ бронзовыми львиными головами, держащими кольца; теперь все это отошло куда то далеко-далеко назадъ, впереди было открытое, радостное, полное несомн ѣннаго д ѣла будущее; сердечное д ѣло обновленія, оживленія Катюши и работа – изученіе земельнаго вопроса. Точно онъ смотр ѣлъ прежде внизъ или даже назадъ и оттого вид ѣлъ все это, а теперь поднялъ голову вверхъ, и открылись огромные горизонты, а то все перестало быть виднымъ.

Смотр ѣлъ онъ и перебиралъ шифоньерку Софьи Ивановны только для того, что над ѣялся найти тамъ что нибудь о Катюш ѣ. Въ нижнемъ ящик ѣбыло много писемъ. О Катюш ѣничего не было. Только отв ѣтъ пріятельницы Софьи Ивановны, въ которомъ говорилось о неблагодарности этой жалкой д ѣвушки, такъ дурно отплатившей вамъ за вашу любовь. Въ письмахъ ничего не было, но въ нижнемъ ящик ѣ, среди всякаго сброда старыхъ портфелей, преспапье, очковъ, какихъ то коробочекъ, въ книжк ѣзаписной Нехлюдовъ нашелъ старую выцв ѣтшую фотографiю. Это была группа, которую снялъ тогда сос ѣдъ любитель. На терасс ѣсид ѣли об ѣтетушки, у ногъ ихъ сид ѣлъ на ступеньк ѣл ѣстницы молодой съ вьющимися длинными волосами, безъ усовъ и бороды, 17 л ѣтній юноша съ добрымъ, веселымъ и чистымъ лицомъ. Позади, между плечами обоихъ тетушекъ, въ б ѣломъ фартучк ѣстояла д ѣвочка и чуть держалась отъ см ѣха. Д ѣвочка была прелестна. И это была Катюша. «Покажу ей», подумалъ Нехлюдовъ и взялъ группу.

–

Окончивъ усп ѣшно свое д ѣло, Нехлюдовъ посл ѣ5-дневнаго отсутствія вернулся въ Москву. 164

Помывшись и переод ѣвшись, онъ поб ѣжалъ въ тюрьму. Катюша была все въ томъ же состояніи. Когда онъ разсказывалъ ей про Паново, она какъ будто сердилась и на всякіе воспоминанія Нехлюдова говорила:

– Не помню, ничего не помню. Все забыла.

Группу она не стала смотр ѣть. Но Нехлюдовъ всетаки оставилъ ее у нея. Она жила теперь, по ходатайству Нехлюдова, въ отд ѣльной камер ѣ.

На другой день онъ опять по ѣхалъ къ ней. Было воскресенье, 5 Іюня. Было яркое л ѣтнее утро. Было страшно жарко по раскаленнымъ улицамъ, и только по т ѣнистой сторон ѣможно было дышать. Въ магазинахъ, въ чистыхъ окнахъ, красн ѣли апельсины и необыкновенной формы бутылки, городовые унылые въ л ѣтнихъ неб ѣленыхъ мундирахъ стояли на солнц ѣпосередин ѣулицъ, извощики пыльные дремали въ своихъ смятыхъ шляпяхъ и синихъ халатахъ, изр ѣдка пролетала коляска на шинахъ съ какой то дамой. Конки, тоже съ кондукторомъ въ неб ѣленомъ и съ прикрытыми головами и ушами лошадей шапочками, позванивали на встр ѣчахъ, молодой челов ѣкъ шелъ въ очевидно сс ѣвшихъ отъ мытья б ѣлыхъ канифасовыхъ панталонахъ, обтягивающихъ ему ляжки. Дама или некрасивая д ѣвица, вся въ розовомъ, съ зонтиком съ бахромой и съ открытой шеей, переходила улицу съ сознаніемъ своей, обращающей на себя вниманіе нарядности. 165

Въ воротахъ великол ѣпнаго дома съ замазанными известью стеклами сид ѣлъ въ одной рубах ѣдворникъ, любуясь на д ѣтей, играющихъ въ лошадки. Въ открытыя окна видна богатая квартира съ закутанными люстрами и чехлами на мебели. По раскаленной мостовой везетъ въ ящик ѣмороженое пыльный мужикъ. На бульварахъ д ѣти въ серсо. Изъ за заборовъ помахиваютъ въ полномъ листу в ѣтви тополя, липы. Тамъ чудный садъ, а тутъ мостовщики лежатъ на солнц ѣвъ пыли. Идетъ въ китайской палевой легкой матеріи упитанный господинъ въ прюнелевыхъ башмачкахъ и за нимъ нищій; босой золоторотецъ съ красной опухшей щекой и съ одной распоранной выше кол ѣна соплей розовыхъ полосатыхъ штановъ.

Жарко. Нехлюдовъ идетъ тротуаромъ, улицами, наблюдая и ни о чемъ не думая. Идетъ онъ, какъ всегда, въ острогъ, чтобъ увидать ее и сговориться съ священникомъ о дн ѣв ѣнчанія. Это д ѣло уже такъ р ѣшено у него, что сомн ѣній уже н ѣтъ никакихъ, и онъ обдумываетъ только, какъ лучше сд ѣлать это. Людей изъ своего прежняго круга онъ теперь никого не видитъ. И Москва, л ѣтомъ въ которой онъ прежде никогда не бывалъ, въ это время кажется ему той самой пустыней, которую ему нужно въ его теперешнемъ настроеніи.

Съ Кармалиными онъ не вид ѣлся съ т ѣхъ поръ и разъ только отв ѣтилъ на письмо, которое ему написала Алина, въ которомъ говорила, что желаетъ ему счастья на его новомъ пути, что хотя она и не понимаетъ его д ѣла, она знаетъ его и ув ѣрена, что д ѣло, которому онъ отдаетъ свои силы, хорошее д ѣло, и потому желаетъ ему усп ѣха. Но вотъ въ конц ѣДолгоруковской улицы кто-то остановилъ извощика и соскочилъ къ нему.