Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Высокій офицеръ въ очкахъ. Орнатовъ – узнаетъ его Hexлюдовъ. Скучный болтунъ, кутила, со вс ѣми другъ, бывшій товарищъ его и по университету и по военной служб ѣ.

– Нехлюдовъ, ты какъ зд ѣсь?

– Да у меня д ѣло тутъ. Здраствуй. Ты какъ?

– Я и всегда теб ѣрадъ, но теперь, въ Москв ѣ, т ѣмъ паче. Чтожъ, об ѣдаемъ вм ѣст ѣ? Гд ѣхочешь? Въ кабачк ѣкакомъ нибудь. У меня д ѣла по опек ѣ. Я опекуномъ в ѣдь.

Оказывалось, что этотъ безпутный челов ѣкъ, именно потому что онъ прожилъ все свое состояніе, былъ назначенъ опекуномъ надъ состояніемъ богача.

И лицо полупьяное, и тотчасъ же папироска, и эта опека, и планы, гд ѣбы выпить и по ѣсть, и болтовня, и полное равнодушіе ко всему, и мнимое товарищеское добродушіе – все это такъ далеко ужъ было отъ сознанія Нехлюдова, что онъ, какъ новое, слушалъ Орнатова.

– Да, да в ѣдь ты что то въ острог ѣженишься на преступниц ѣ. Мн ѣКармалины говорили. Что такое? Разскажи. В ѣдь ты всегда чудакъ былъ.

– Да, да все это правда, но только мн ѣнекогда, я туда, въ острогъ и иду. Ты не сердись на меня, но знаешь, наша жизнь совс ѣмъ теперь врозь. Ты, пожалуйста, не сердись, но это такъ.

– Вотъ, сердиться. И почему ты думаешь, что я тебя не пойму? Ты напрасно думаешь, что я такой. Ну, впрочемъ, прощай. – Покупка у тебя? – сказалъ онъ извощику. – Ну, прощай. Жалко. A revoir. 166

Встр ѣча эта скор ѣе пріятна, ч ѣмъ непріятна была Нехлюдову, показавъ ему то разстояніе, которое положено теперь между собою и прежними своими знакомыми. Тяжело было, что не было никакихъ знакомыхъ теперь, не было людей, съ которыми бы онъ могъ д ѣлить свои мысли и чувства. Катюша оставалась чуждою, мертвою, a кром ѣея никого не было. Правда, начинали складываться знакомства въ самомъ острог ѣ. И знакомства эти были пріятны ему. Были и просто уголовные, были и политическіе, съ н ѣкоторыми изъ которыхъ онъ, помогая имъ, вошелъ въ сношеніе.

Придя обычной уже дорогой, разгоряченный и пыльный, онъ постучалъ въ дверь, и когда его впустили въ прохладные с ѣни подъ своды, онъ почувствовалъ удовольствіе и прохлады и того, что онъ въ своемъ м ѣст ѣ, въ томъ, что ему теперь вм ѣсто дома.

Онъ вошелъ на верхъ и подошелъ коридоромъ къ Катюшиной двери. Вахтеръ съ ключемъ шелъ за нимъ.

– Что то нездорова она, чтоль, ничего не ѣла со вчерашняго дня, – сказалъ вахтеръ.

Они подошли къ двери. Сквозь р ѣшетку можно было вид ѣть камеру. Катюша была од ѣта теперь уже не въ арестантскій халатъ, а въ полосатой с ѣрой кофт ѣ, которую она сама купила и заказала себ ѣ(она сама, несмотря на вс ѣуговоры Нехлюдова, ничего не работала), голова ея была причесана по мод ѣ, на таліи былъ широкій поясъ.

Нехлюдовъ тихо подошелъ и посмотр ѣлъ на нее сквозь р ѣшетку. Она сид ѣла неподвижно, повалившись руками на столъ и спрятавъ голову въ руки.

Едва ли она спала. Не было ровнаго дыханья. Нехлюдовъ всетаки не окликнулъ ее, не желая будить, если она спитъ. Вахтеръ, гремя замкомъ, сталъ отпирать дверь, но шумъ этотъ не заставилъ ее изм ѣнить своего положенія. Когда дверь отворилась, и Нехлюдовъ вошелъ, она на минуту приподняла голову, взглянула на вошедшего и тотчасъ же опять спрятала лицо, но теперь она уже не лежала спокойно, а все т ѣло ея вздрагивало отъ сдерживаемыхъ рыданій.

– Катюша! Что съ тобой? – спросилъ Нехлюдовъ, волнуясь не мен ѣе ее и чувствуя, какъ слезы подступаютъ ему къ горлу. – Катюша! Что ты?

Она не отв ѣтила, но рыданія вырвались наружу, и она вся затряслась.

– Что ты? Что?

Она не отв ѣтила, не поднялась со стола, но только, выпроставъ л ѣвую руку, вытянула ее назадъ къ нему, показывая ему фотографію, которую онъ оставилъ ей вчера.

– Зач ѣмъ вы показали мн ѣ, – заговорила она сквозь рыданія. Что вы со мной сд ѣлали? Зач ѣмъ? Не хот ѣла я помнить. Не хот ѣла. А теперь что д ѣлать?

– Теперь будемъ любить другъ друга, Катя, какіе мы есть, – едва выговорилъ сквозь радостныя слезы Нехлюдовъ.

– Да ужъ того н ѣтъ и не будетъ. И разв ѣможно меня любить?

– Можно, можно, можно.

– Н ѣтъ, нельзя. – Она встала, слезы текли по ея щекамъ, и выраженіе лица было печальное, но живое.

– Нельзя забыть, Дмитрій Ивановичъ, что я была и что я теперь. Нельзя этаго, – и она опять зарыдала.

– Ты была моей женой и будешь такой. И не теб ѣкаяться, a мн ѣ. И Богъ видитъ, какъ я каялся и каюсь.

Она поднялась и пристально долго смотр ѣла на него.

– Зач ѣмъ вы это хотите д ѣлать? Меня не спасете, а себя погубите. Ничего не выйдетъ изъ этаго, бросьте вы меня.

– Не могу я, моя жизнь въ теб ѣ. И вотъ то, что ты говоришь такъ, что ты очнулась, это такая радость мн ѣ.

– Какая это радость? Вотъ была радость тогда.

Она взяла въ руки фотографію и стала вглядываться въ нее.

– Тогда была радость. Вы такой же. А я что? Гд ѣя? Н ѣтъ, Дмитрій Ивановичъ, голубчикъ, бросьте меня. Я не могу такъ жить. Я пов ѣшусь или сопьюсь. Пока не думаю о прежнемъ, могу жить. А какъ вздумаю…

– Зач ѣмъ думать о прежнемъ? Катюша, помнишь, мы съ тобой говорили о Бог ѣ. В ѣришь ли ты въ Бога, что Богъ милосердъ…

– Прежде в ѣрила.

– И теперь в ѣришь. Такъ вотъ Богъ видитъ наши души и хочетъ отъ насъ только того, чтобы мы были добры, чтобъ мы служили Ему. И какъ только мы станемъ на этотъ путь, такъ все прошлое ужъ прощено. Давай жить для Бога. Я хочу такъ жить, но хочу жить такъ съ тобой.

– И за что вы меня такъ любите? – вдругъ сказала она и улыбнулась.

– За то, что виноватъ передъ тобой.

Это была первая минута пробужденія Катюши. Но пробужденіе это не дало ей успокоенія. Напротивъ, она теперь начала мучаться больше, ч ѣмъ прежде. Мысль о томъ, что Нехлюдовъ, женившись на ней, погубитъ свою жизнь, страшно удручала ее.

На другой день посл ѣэтаго разговора, когда Нехлюдовъ пришелъ въ острогъ, его не пустили къ Катюш ѣ, потому что она сид ѣла въ карцер ѣ. Она достала вина, напилась пьяна и такъ шум ѣла и буянила, что ее посадили въ карцеръ.

На другой день она успокоилась и хорошо и долго говорила съ Нехлюдовымъ и о прошедшемъ и о будущемъ и об ѣщала больше не пить и, по его сов ѣту, согласилась работать. Читать же она не могла и не хот ѣла.

– Не могу я, Дмитрій Ивановичъ, читать эти пов ѣсти и романы. Все это такъ мало въ сравненіи съ моей жизнью. Какъ подумаю о себ ѣ, что съ этимъ сравнится.

Съ этаго дня положеніе ея стало улучшаться. Она стала спокойн ѣе и проще.

Посл ѣПетрова дня ихъ обв ѣнчали въ острожной церкви, а въ середин ѣІюля партія, въ которой была Катюша, отправилась въ Нижній.

Нехлюдовъ впередъ по ѣхалъ въ Нижній и Самару, чтобы тамъ устроить свои д ѣла и присоединиться къ партіи въ Тюмени. 167 Такъ онъ и сд ѣлалъ. И въ Тюмени поступилъ въ острогъ и уже какъ арестантъ ѣхалъ сначала водой, потомъ сухимъ путемъ до Троицко Савска, гд ѣего выпустили, и онъ съ женою поселился въ предм ѣстіи города.