Маркер Женя - Год обезьяны, или Клад купца Трофимова

Была в арбатской тусовке еще одна неординарная фигура, о которой вспоминали хорошим словом. Толя Будилов – Будилыч, как его уважительно называли соратники по цеху. Профессиональный художник, автор многочисленных выставок и одновременно член союза журналистов, Будилыч был способен нарисовать авторучкой классный шарж даже на полях четверной банкноты, которую он тут же продавал за полтинник. Именно он показал Маркеру ту технику рисунка фломастером, которая потом легла в основу новых арбатских линейных шаржей. Будилыч дружил с архитекторами, поэтами, скульпторами. Но он же ни дня не мог прожить без посещения ресторана в Домжуре [дом журналистов], где его так хорошо все знали и постоянно… наливали. В силу своего богатырского здоровья он никогда не отказывался и уходил в многодневные запои. Потом возвращался, рисовал, хорошо зарабатывал и… встречал очередного друга, с которым не виделся со времен физиков и лириков. Но однажды всё это затянулось так, что его перестали пускать в рестораны, у художника стали трястись руки, не стало денег. Будилыч пообносился, развелся с женой, продал квартиру, забомжевал. Он стал не похож на себя. И когда однажды Маркер, который считал себя Толиным учеником, встретил того на Арбате, Будилов его попросту не узнал. Лишь попросил закурить. Маркер дал ему пачку. Попытался напомнить о себе. Но в пустых глазах, пораженных беспробудным пьянством, ничего не отразилось. А через год Будилыча не стало. Его зверски забили насмерть у Киевского вокзала. Кто – неизвестно. Преступников так и не нашли.

Многие сегодняшние соседи по столу помнили и о Великом хироманте. Для них он был Алексей Иванович, а для Маркера – просто Лёхой, старым закадычным товарищем. Они проработали рядом в переходе под Арбатом у кинотеатра «Художественный» не один год. Этюдник к этюднику. Бывали друг у друга в гостях. Обсуждали научные статьи, делились идеями. Алексей считался по праву самым лучшим арбатским специалистом. Со своей аудиторией, почитателями, постоянными клиентами, учениками. К нему приходили за помощью богатые москвичи, которые ему хорошо платили. Обращались друзья, многим из которых он помогал бескорыстно. Не взяв ни копейки. Он предсказал друзьям Маркера, отчаявшимся иметь детей, что через год у них будет ребенок. Он уговорил их попробовать на себе еще одну методику, и все получилось. Правда, предсказал двух детей, а появился только мальчик. Но какая это была для бездетной семьи радость!

Но кому-то Алексей Иванович отказывал, рассмотрев ладони и увидев страшную перспективу. Как—то он делился курьезными случаями из своей практики и рассказал историю про собаку. Обратилась к нему пожилая дама, у которой утром на прогулке пропала собака. И она не придумала ничего лучшего, как сразу же прийти к Лёхе. Помоги, мол, найти любимого пёсика. И протягивает ему свои ладони. Лёха мне говорил, что спустя месяц после приключившегося с человеком, он может что-то выяснить, пользуясь хиромантией. Жизненные события накладывают свой отпечаток – рисуют линии на руках. Но спустя два часа… Это нонсенс. Поэтому он просто пошел с дамой к месту собачьей прогулки и помог найти псину. Просто так, как обычный сосед по дому.

Погиб Лёха по-идиотски обидно. Спускаясь на той самой хоженой—перехоженной лестнице у кинотеатра в подземный переход, где трудился многие годы, он поскользнулся и упал, ударившись затылком. Его потеря была наиболее трагична. И достойной ему замены на Арбате так и не появилось.

– Смерть – единственная реальность жизни… – медленно привстал Мастер.

– Давайте помянем тех ребят, кто раньше нас покинули этот мир, – добавил Мастер. Их поддержали все, и молча, не чокаясь, пригубили вино.

Кто—то достал гитару и провел рукой по струнам. Рыжий запел на два голоса с Лёвой. Грустная музыка и печальные слова были своеобразной данью памяти всем тем, кого не было рядом.

Маркер проснулся поздно. Потянулся за пивом в сумку. И ничего не нашел. В голове мелькнула трезвая мысль: «Что—то не так… Не привычно». Вспомнил, что трезвое – хорошо проспавшееся пьяное, значит – выспался.

И, правда, приоткрыв глаза, он увидел справа на столе пустую бутылку от пива, а слева…

Слева лежала Света. Хороша девица – как ни крути.

– Привет, Шехерезада…

– Доброе утро, милый. Удивлен?

– Не очень. Хотя нет. Удивлен. То, что мне хотелось вчера быть с тобой – это нормально. Но почему так скоро?

– Что скоро? Просто к твоему дому было ближе идти, чем к моему. Ингу утащил куда—то Лев, а она не сопротивлялась. Ты по—джентельменски предложил меня провести домой и привел сюда.

– И все?!

– И все. Открыли бутылку пива, якобы «полирнуть». Ты сделал глоток и вырубился.

– А ты?

– Что я. Мне тоже хотелось спать. А кровать у тебя оказалась одна. Я допила пиво и уснула рядом.

– Приплыли… Старею. Извини. Перехожу на лечебное сексуальное голодание.

– Да, ничего. Мне вчера с тобой было интересно. И ребята – твои друзья – классные. Я впервые в такой тусовке, лежала, вспоминала эту ночь, всё так интересно, просто отлично. А секс – это же процесс пары минут.

– Они у тебя есть?

– Есть. Но лучше оставим это дело на потом. На вечер. Я сейчас, – она немного сконфузилась, – не в форме. И на море хочется. Впереди мало времени. Уверена, у нас все еще будет.

– Ладно, искусство секса – это умение поцеловать даму в нужное время в нужном месте. – Маркер посмотрел на часы. Он понял пикантность ситуации. – Пора подниматься. Надо мужикам долги раздать. Да и поработать.

– А мне совсем по утрам работать не хочется.

– Утром не хочется идти на работу? Открой журнал «Форбс» и найди там свою фамилию. Не нашла? Шуруй на работу!…

– Приколист… А, правда, что тебя в поезде кинули? – Света застегивала платье и искала взглядом зеркало. – И ты совсем без денег?

– Угу.

– А как же ресторан обещанный? Или на наши бабки хотел погулять?

– Думаешь, я из этих?

– На тебя вроде не похоже. Да и ребята к тебе относятся нормально.

– Вот и не переживай. Обещал, значит сходим.

– А Ингу возьмем?

– И Инга, и Лёва, и ты, и я. Сегодня же встречаемся на том же месте и в то же время!

– Ура!!! Слушаю и повинуюсь, мой Шах! – Света захлопала в ладоши, как маленький ребенок, чмокнула Маркера в щеку, поклонилась вниз, сложив руки, как восточная женщина, и выбежала из комнаты.

Маркер пошел бриться и чистить зубы, постепенно просыпаясь и вспоминая вчерашние разговоры: «Да, какое обманчивое первое впечатление. На вид ей лет двадцать семь—двадцать восемь, а дочка уже взрослая. Что на море не разглядел из—за очков в пол—лица, что вечером при свете фонарей. И только утренний солнечный свет выдал возраст: с морщинками, складками, шрамом от кесарева. Хотя и аккуратным. Видно юной рожала. Хотя девчонка отличная. С юморком».