Марике Нийкамп - 54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем

Заметив шерифа Ли, я трогаю его за руку и отвожу в тихое место.

– Чем мы можем помочь?

– Ты же знаешь, Клер, это невозможно.

– Совсем ничем?

Шериф качает головой. Мы тоже жертвы, наши имена записаны в свидетельских показаниях.

Но мне нужно что-то сделать.

– Пожалуйста…

Он отмахивается, но я настаиваю:

– Пожалуйста. Что угодно…

Что угодно, лишь бы не сойти с ума. Лишь бы избавиться от чувства, что я всех подвела.

Крис берет меня за руку и повторяет мои слова. Шериф Ли ведет нас в медицинскую палатку.

– Если хотите помочь, поговорите с напуганными людьми. Им будет спокойнее в окружении знакомых лиц. Наши сотрудники запишут их имена и показания. Вам не придется ничего делать. Просто помогите им успокоиться.

Проявление доброты. Но это именно то, что нам нужно.

– Когда учеников зарегистрируют и осмотрят медики, наши люди отвезут их в город. Там они встретятся с родными. – Шериф медлит, словно не знает, хорошая ли это идея. – Если будет слишком тяжело, скажите. Вы тоже должны ждать своих родных.

– Школа – наша семья, – отвечаю я. – Мы умеем слушать.

Крис сжимает мою руку. После всего случившегося я уже не знаю, кто я. Я – сестра – была сестрой – нет, сестра!

Я надеюсь.

Группа учеников направляется к нам, и я выпрямляюсь, хотя руки мои дрожат. Девушка отрывается от группы и идет ко мне.

Когда полицейские выводят из зала учеников, я использую свой шанс. Я иду за ними, в конце группы. В коридоре меня начинает бить дрожь. Я вижу отверстия от пуль в шкафчиках, тела и брызги крови на линолеуме.

Я отстаю, чтобы собраться с мыслями. Куда пошла бы Сильв? Может быть, она снаружи? Может быть, она в безопасности? Но здесь так много тел, так много знаков того, что Тай продолжает свою кровавую миссию.

Отсюда стоило бы бежать на крышу. Второй этаж защищен лучше, а крыша – хороший выход.

Где бы она ни была, я знаю, Тай последует за ней. Если он окажется снаружи, полиция схватит его, и парамедики прибудут, а нам не придется прятаться.

Рана на щеке болит. Я вытираю ее рукавом, и от этого боль только усиливается. Прислонившись к стене, я выжидаю. Группа все дальше. Негромкое потрескивание раций становится еще тише.

Времени у меня мало.

Раз аудиторию зачистили, они будут прочесывать школу. Когда группа свернет за угол, я кинусь на лестницу. Я буду осторожна. Я буду вести себя тихо. Если Сильв наверху – Тай там же. Я не позволю им уйти без борьбы. Они – все, что у меня осталось.

Наверху раздается выстрел.

Спецназовцы подгоняют учеников. Все спешат к выходу. Меня никто не замечает.

Наверху раздается еще один выстрел, и я бегу на второй этаж. В приглушенном свете лестница кажется зловещей – еще более зловещей, когда я вижу два тела на ступенях. Их мертвые глаза смотрят на меня.

Это не Сильв.

Мы собирались вместе ехать в Нью-Йорк. Не на мои пробы – это только мое дело, – а после этого. Если меня примут. Мы собирались поехать после выпуска Сильв, только мы с ней, вдвоем. Побывать в Джульярде, потом в Брауне и везде, где нам захочется. Мы уедем отсюда и увидим мир. Мы построим наш дом. Вместе.

Господи, только бы не опоздать!

Закрыв за собой дверь, я иду по коридору. Тайлеру легко будет найти незапертую дверь, но это займет время – время, которое у нас есть, а у него нет, потому что с каждой секундой все больше учеников оказывается на свободе, а полиция все ближе.

Они должны быть близко. Они должны спасти нас.

Беги, Сильвия, беги.

Прислоняюсь к стене и прислушиваюсь. В коридоре Тайлер с винтовкой в руках проверяет следующую дверь. Заперто. Он поворачивается – и видит меня. Он замирает. Он больше не выглядит безупречным денди. Рубашка заляпана кровью, волосы взъерошены, взгляд безумный.

– Знаешь, потный шик не для тебя, – замечаю я.

Тайлер пошатывается, но лишь на мгновение.

– Я должен был догадаться. Пришел спасать сестричку? Ну и что ты теперь сделаешь? Снова меня изобьешь?

– Я всегда буду защищать ее.

Я думал, держать гнев под контролем будет трудно, но оказалось, достаточно лишь подумать о том, как Сильвия и Фарид бегут, бегут, бегут. Пока они в безопасности, все остальное неважно.

Мое спокойствие выводит Тайлера из себя. По его лицу медленно расползается улыбка. Очень неожиданная реакция для человека с оружием.

– Думаешь, ты герой? Школьный шут! – говорит он. – А теперь ты дрожишь? Теперь я здесь хозяин! И ты с этим ничего не можешь поделать.

– Ты убьешь меня. Только и всего. Нет, я не боюсь. – Я пожимаю плечами, хотя пот струится по спине и рукам. – Смешно, но, значит, хозяин здесь я .

Тайлер нажимает на курок, и я отскакиваю. Пуля впивается в стену за моей спиной. Тайлер ликует, и мне хочется его ударить. Но я не доставлю ему такого удовольствия.

– Ты убьешь меня на моих условиях, – говорю я, но голос мой дрожит и ломается, и я ненавижу себя за это.

А вот Тайлер после выстрела обретает уверенность. Он делает шаг вперед и целится мне в голову.

– По крайней мере, ты больше не будешь стоять у меня на пути. Таков был твой блестящий план? Спасти сестру, пожертвовав собой? Только представь, что я с ней сделаю, когда тебя не будет рядом.

– Не больше того, что ты уже сделал.

Я вздрагиваю, осознавая, насколько справедливы эти слова.

– У нас есть друзья. Тебе трудно понять, но я точно знаю, что с ней все будет хорошо и ее будут любить. А ты – ты червяк и скоро станешь мертвым червяком. Может быть, я и умру, но ты больше не причинишь ей боли.

Тайлер поднимает бровь:

– А стоит ли это того?

Я смотрю прямо в дуло и почти чувствую, как Сильвия меня обнимает. Вспоминаю ее глаза, когда я смешил ее, когда Отем танцевала, когда мы все вместе были на ферме, а у Мама́ был хороший день. Я не могу защитить ее от всех опасностей, но могу подарить ей дни любви.

– Да, это стоит того.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет.

Он не мог – Томас не мог меня бросить.

С этой стороны окна до нас доносятся голоса – родителей, полиции, журналистов. Мы видим, как приезжают и уезжают машины. В воздухе кружат вертолеты. Кажется, что мы неожиданно вернулись в реальный мир, в жизнь . Томас должен быть со мной.

Слезы душат меня. Я цепляюсь за окно. С этой стороны нет ручек, и я даже не знаю, можно ли его открыть, но все равно пытаюсь. Я царапаю оконную раму.

– Сильв.

Сильные руки Фарида оттаскивают меня от стекла. Он так близко, что мне хочется отстраниться, но он крепко меня держит. Я сражаюсь – с его руками, с окном, со всем, что отделяет меня от брата. Я сражаюсь с его голосом. Я не слушаю. Я не хочу слышать то, что он должен сказать.

Но Фарид не обращает на это внимания.