Валерия Щербань - 2/6. Разум

То, что я видела… Хочу сказать вчера, но мои мысли зацепились за слово «Вчера».

Что есть слово «Вчера»? В этом помещении нет ни часов, ни окон. Нет ничего, кроме тьмы. Я не могу встать с пола, подбежать к окну и открыть занавеску. Я не могу этого сделать. Все, что раньше приносило счастье в мою ничтожную жизнь – это солнце. И даже это у меня отняли.

Беззвучно я вытерла слезы краем рукава от куртки. Мой взгляд блуждал по мягкой стене. Кончиком указательного пальца я медленно прикоснулась к стене, затем слегка надавила. Стена прогнулась внутрь вместе с моим пальцем. Что уже невозможно в реальном мире. Где я тогда, если не в реальности?

Я могу уйти.

Я могу встать и вылезти обратно через крохотный проход. Но какова вероятность, что меня не убьют? И, зачем это вообще делать, если я не знаю, что там находится. Ну, вылезу я, а дальше что? Снова куда-то идти?

Конечно, никто не говорит, что я умру, если выйду отсюда, но вдруг?

С другой стороны, остаться здесь, это значит ежеминутно думать: а, если он со мной что-то сделает? Мы же все еще находимся в непонятном месте…

Как же я ненавижу всё это.

Я в отчаянии.

Я ненавижу всех, кто задумал эту дурацкую шутку.

Мне пришлось слегка приподняться. Сначала я подумала, что очередная из здешних бумаг закатилась мне под спину, но, когда моя рука нащупала листок небольшого размера, я поняла, что немного ошиблась.

Поднеся практически вплотную к лицу листок, я увидела себя. Это моя фотография, сделанная, когда мне было семнадцать лет. Это фото я запомнила навсегда. Потому что это было последнее фото, на котором я выглядело собой:

Длинные золотистые волосы собраны в две косички; большие голубые глаза, полные невинности, широко распахнуты; широкая милая улыбка; розовое платье с пришитыми желтыми мишками в виде пуговичек по всему платью; розовые балетки, а в руках букет цветов. Фоном служило весеннее поле.

Я снов была счастлива. После переезда, после пятилетней замкнутости, после трехлетних ежедневных слез, я снова улыбалась. Я научилась заново доверять людям. В шестнадцать лет меня бросила вторая за всю мою жизнь лучшая подруга, но я попыталась справиться.

А что случилось потом? После этой фотографии…

А потом я встретила его. Парня, который подло обманул меня. Парня, которого я полюбила, а он сделал ужасную вещь, после которой я стала посмешищем для всего города. А потом я потеряла интерес к жизни. Мой яркий гардероб превратился в похоронный. Моя улыбка сошла на нет. Мои глаза перестали светиться. Я решила для себя, что моя внешность – полный ужас. Решила, что мне ничего не нужно от жизни. У меня пропал интерес ко всему.

Я потеряла себя.

Второй раз в жизни.

И он стал для меня последним.

Еще один тихий всхлип. Раздался резкий шум, и, сначала я не поняла, что это было. Крик, прокатившийся от сердца до сознания, который был готов сорваться и вылететь в эту комнату в любую минуту, наконец сделал это. Мой собственный крик. Стена перед моими глазами начала принимать расплывчатый вид. Мои глаза похожи на берег с поступающими волнами.

Где-то там, за пределами этой комнаты, не переставал издавать звуки оркестр. Чьи-то крики, слова, которые я не могу разобрать, игра на фортепиано, глухой звук самолета, кто-то шкребется о стену когтями. Звук работающей бензопилы или чего-то подобного. Как все эти звуки могут поступать одновременно, смешиваясь и образуя странную мелодию?

Они где-то вне комнаты, я не могу увидеть, кто издает эти звуки, кто руководит ими. Но я могу слышать. И этого достаточно.

Резкая боль пронзает низ живота, и я инстинктивно хватаюсь рукой за живот, другая рука сжимается в кулак, обхватывая мягкую стену.

Что мне делать?

– Отсутствие дела – присутствие злых мыслей. Встань и осмотри эту комнату.

Тон Мифиниоза ясно дал понять, что пререканий он не потерпит.

Я повернулась на другой бок. Теперь перед моим взором снова предстала комната.

Ведь действительно, произошедшие события накладывались одно на другое, и я совсем забыла о том, что даже толком не разглядела комнату, в которой нахожусь. Перед встречей с Мифиниозом, я успела увидеть голубой круглый стол, стопки книг и проход.

Чтобы осмотреть комнату, мне не пришлось вставать. Она настолько маленькая, что мне, лежа на полу, все прекрасно видно.

И снова так получилось, что я лежу чуть левее, около прохода, через который попала в эту комнату в самом начале. Мои глаза достаточно привыкли ко мраку, чтобы различать очертания более мелких предметов.

Первым делом мой взгляд останавливается на тот самый голубой стол, который расположен в центре комнаты. Ничего необычного на нем не лежит, только груда книга и тетрадей. Лицом ко мне, по другую сторону стола стоит стул. Точнее, это даже не стул, а что-то на подобие трона. Только в голубом цвете. Ножек стула не видно, зато мне удается увидеть широкие подлокотники с красивой резьбой и странными завитками. Спинка стула неимоверно высокая. Скорее всего, чтобы можно было в любой момент откинуть голову назад.

А это что такое?

Я слегка прищуриваю глаза и начинаю всматриваться в голубой стул. Что-то странное обвивает спинку стула и подлокотники. В моей голове сразу же всплывает название: Ландоцеллы. Так же, как и с проходом, они обвивают стул. Или кресло? Или это действительно какой-то трон?

Еще два стула стоят спиной ко мне от стола ближе ко мне. Они раза в два меньше первого и не обвиты странными штуками.

За столом ничего особенного. Две колонны книг по бокам от стола, еще несколько маленьких куч лежат рядом. За правой колонной сидит Мифиниоз. Интересно, он вообще меняет свое положение? И почему именно за правой колонной?

Стена полностью увита красным плющом, Ландоцеллами. На этой стене нет никаких дыр, что само по себе странно. Потому что я перевожу взгляд слева от себя, и, эта стены буквально покрытая черными дырами. Все они разных размеров. Слева нет ничего, кроме еще одного прохода, который скрывается за ветвями.

Назад я не оборачиваюсь, так как знаю, что там проход и больше нет ничего, кроме красной слизи, стекающей по стене.

Остается правая сторона. Приходится привстать и облокотится о стену, чтобы радиус обзора стал больше. Слезы на моем лице давно высохли, и, постепенно во мне начинает просыпаться странное чувство. Любопытство. Когда я последний раз чувствовала хотя бы что-то, кроме ненависти?

Странно.

Эта стена констатирует с тремя предыдущими.

Вся стена полностью увешана фотографиями. Отсюда я не могу увидеть то, что изображено на них. Но вот то, что здесь хотя бы что-то напоминает о человеческом существовании, меня уже радует. Эта сторона тоже полностью покрыта дырами. Создается странная видимость. Где нет дыр – есть фотографии, где нет фотографий – есть дыры. В правом углу лежит странный комод, на котором висит то ли замок, то ли что-то другое странной белой формы. Что-то расплывчатое.