Терентiй Травнiкъ - Вечерняя звезда. Очерки публицистики и воспоминания

Примечательно и то, что на этих же принципах базируется и современное многоканальное телевидение и радио. «Программ полно, а смотреть нечего», – таково самое распространенное мнение о современном ТВ, и это действительно так. Активная ротация некоторых фильмов, ранее горячо любимых отечественным зрителем, просто зашкаливает, делая кинокартину приевшейся и скучной. Ток-шоу все больше становятся похожими друг на друга, и это несмотря на то, что идут на разных каналах. Шумная, грубоватая модель поведения гостей и примерно такая же у ведущих делает подобные программы мало воспринимаемыми.

В какой-то степени телевидение становится токсичным для пользующегося им человека. Что вы делаете, когда видите рекламу по ТВ, неожиданно прерывающую фильм? Конечно же, отключаете звук или переходите на другой канал, а снова наткнувшись на рекламу, опять убираете звук или переключаетесь… Правда, у рекламы есть маленькая, но все-таки польза: когда она начинается, то многие успевают сходить в туалет или же налить себе чайку. Подобное порождает подобное, и конечно же, интернет буквально плодит легкое, а зачастую и просто бесцеремонное отношение к жизни. Мы стоим на рубеже скорого появления нового человека, воспитанного интернет-принципами и сетевой культурой. Скорее всего подобное воспитание разделит людей на два лагеря, первый из которых будет состоять из вяло существующих пользователей-кликеров, а второй – из холодных, доминирующих над прочими расчетливых дельцов. Перспектива эта абсолютно нежелательная и почти ненормальная. Впрочем, всё та же картина: люди на сцене и люди в зале – только с несколько иными качествами.

Вне всякого сомнения, что настоящий художник, если в нем есть чувство ответственности, работает исключительно на будущее. Создавая картины, стихи, прозу, музыку и многое другое, такие мастера ориентированы на связь времен, на возможность передать потомкам лучшее и важное из своего времени. И если в искусстве позволительно собственное желание, причем отстраненное и мало чем регламентированное, то в творчестве оно сведено до минимума. Искусство – это самый верный способ сохранить внутреннюю свободу, в отличие от творчества, которое, если и имеет что-то в себе, то единственную цель – славить Бога. Не допускающий для себя существование Бога творить не может, поскольку ни его сердце, ни его сознание не смогут проникать за горизонт событий. Может, поэтому искусство всегда применимо, даже современное – инсталлятивное, абстрактное, примитивное – и то применимо. Творчество совсем иное: оно как будто повисает на грани мечты и надежды, и выходя за рамки настоящего, соединяет воедино прошедшее и будущее. И чем больше в нем реального, простого и естественного, тем лучше ему это удаётся.

Говорят, что дефицит ушел навсегда, и вместо него пришло время затоваривания, а это, как известно, притупляет рецепторы радости, поскольку внешняя среда со своими возможностями намного обогнала наши с вами фантазии и мечты. Много – это неплохо, но далеко не всегда хорошо. Опытный врач вам всегда посоветует не перекусывать и садиться за стол при явном чувстве голода, а известное всем выражение: талант должен быть голодным – не лишено здравого смысла. Не знаю, как насчёт того, что голодным, но проголодавшимся – так это точно.

Перейду сразу к основному и позволю себе сообщить, что дефицит никуда не исчез, а просто облёк себя в иное качество. Последние несколько лет он особо ярко наблюдается в нехватке простоты, честности и доброты – качеств, соотносимых с любовью. Именно любовь, которая является внутренней мерой постижения всех смыслов и ценностей жизни, сегодня, как никогда, в дефиците. Надо сказать, что это вполне объяснимо. Являясь состоянием сугубо внутренним, как и душевные мир и покой, любовь трудно уживается с явно присутствующим в мире переходом внимания человека во внешнюю область. Сегодняшний человек живет внешним, в основном внешним, но этого достаточно для того, чтобы в сердце запустились процессы окаменелости и бесчувствия. Естественно, что внешнее всегда проще. Смоделированное достатком, оно вписано в рамки между золотом и хлебом или, если хотите, то между товаром и деньгами. Здесь ясно: будут деньги – будет если не всё, то очень многое из того, что касается внешнего мира. Разумно и логично, но человек состоит из двух вселенных – внешней и внутренней, и определяет его суть и смысл далеко не внешняя, а как раз-таки внутренняя вселенная, где, собственно, и существуют такие сокровища, как любовь, вера, добро, радость, счастье, причём в таком состоянии, о котором Христос, называя эти сокровища подлинными, говорил, что ни моль, ни ржа их не истребляют, и воры не подкапывают и не крадут. Оказывается, всякий рожденный может стать и быть богатым, достаточно обратиться к себе самому и попробовать начать приумножать то, что называется добродетелями. Трудность, и немалая, заключается в том, что внешнее и внутреннее в человеке весьма антагонистичны, и при накапливании внутреннего непременно начнет проседать внешнее – по-другому не бывает. Либо ты мудрый, здоровый душой, но бедный, либо ты богатый, но зажатый, уставший и вечно недовольный. Здесь я говорю о некоем абсолютном соотношении. Безусловно, в жизни все усреднено, только вот кто из нас знает ту меру, после превышения которой внешнее богатство станет властвовать над человеком, губя его душу, о чем весьма красноречиво предупреждает нас Христос, вопрошая: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» А ведь действительно, пользы нет никакой, но внешнее для нас с вами понятнее и естественнее. Оно осязаемо, оно привычно, а то, что душа наша там, где наше внимание, а точнее, сердце, – понятно не каждому, и потому это многих напрягает, да и не ощущается ими так реально, как, скажем, хороший автомобиль, в который сел и поехал. Тем не менее, обладая многим, современный человек то и дело остается недовольным.

Как-то раз я во время лекции поинтересовался у своих слушателей, в чем предел их желаний и чаяний. Так вот, большинство из них сразу перевели разговор на деньги, а значит – на внешнее. Суммы назывались огромные, а я слушал и сожалел, думая о том, как же далеко эти люди поставили себя от счастья, от любви, от радости, задав своей душе непомерные внешние нормы. Выслушав каждого и успокоив аудиторию, я поинтересовался, а хочет ли кто-то из них любить, именно любить, а не быть любимым. Удивлению моему не было предела, когда большинство из них заявило, даже не вдаваясь в тонкости этого величайшего среди всего великого состояния, что все они любят, А когда я поинтересовался, что в их понимании есть любовь, то ответить на данный вопрос никто так и не смог. Впрочем, это вполне объяснимо, ибо любовь действительно неизглаголанна, но одна ясность все-таки неизменно в ней присутствует: любовь всегда жертвенна. Любящий способен на жертву, причем на такую, которая не определяется ходом его логики и ума. Любящий отдает богатство, кровь и саму жизнь ради любимого. Слава Богу, что такие люди есть.