Лайонел Корбетт - Священный котел. Психотерапия как духовная практика

Идеализированный перенос заставляет человека видеть в терапевте источник духовной силы. И здесь нельзя не вспомнить о вкладе Фрейда. Осознав, что ищущие внешнего авторитета люди чаще всего подпадают под влияние тиранов и деспотов, в своих поздних работах он попытался демистифицировать и деконструировать все формы абсолютной власти. Фрейд считал, что человеческая потребность во внешнем авторитете – это потребность найти того, кто бы контролировал твои желания. И именно эту потребность он считал одним из источников религиозного чувства. Фрейд осознал, что на пике переноса пациенты считали его абсолютным властителем, поскольку они нуждались в совершенной любви и неоспоримой истине. Фрейд (Freud, 1927 / Фрейд, 1989) считал, что представления о божественном провидении или совершенном Отце – лишь иллюзии. Однако он понимал и наше амбивалентное отношение ко всякой власти и ко всякому авторитету; мы ценим поддержку, но не терпим запретов и ограничений, и мы понимаем, что истина, которую дает нам власть, слишком проста, чтобы быть правдоподобной. Это относится не только к общественным властям, но и попыткам навязать духовное руководство.

Ощущение близости зла может стать тяжелой проверкой для духовности терапевта [86] Всестороннее обсуждение проблемы зла с точки зрения глубинной психологии смотри в пятой главе книги Corbett (2007) и девятой главе книги Corbett (1996). . Если терапевт принадлежит к иудейской или христианской традиции, то, основываясь на традиционных ценностях и библейских заповедях, он может ясно представлять, что такое зло. Однако многие терапевты, не принадлежащие к этим традициям, находят библейские правила слишком строгими, неспособными помочь в трудной ситуации. Такое недопустимое поведение в Библии описано весьма туманно, к тому же библейские нормы сильно привязаны ко времени написания этих текстов. Психотерапевт, не следующий той или иной религиозной традиции, не рассматривает зло с точки зрения абсолютного нравственного закона, в котором точно разведены понятия добра и зла. Встретив сложный случай, такой терапевт не будет знать, на что ему опереться. Оценка поведения всегда определяется пониманием того факта, что поведением управляют бессознательные факторы, не поддающиеся контролю со стороны сознания.

С точки зрения многих терапевтов понимание того, что есть зло – это просто человеческое суждение, называющее злом то, чего человек не хочет видеть, с чем не хочет сталкиваться на собственном опыте. Но стоит только злу возникнуть в процессе терапии, терапевт оказывается перед дилеммой. Ведь известно, что хороший терапевт не должен давать суждений. Кроме того, любое суждение во многом зависит и от личностных особенностей терапевта; мы приговорены клеймить в других то, что не хотели бы видеть в себе. Стоит только услышать о жестокости или насилии, ужасающей подлости, злокачественном нарциссизме или социопатии, делающих людей равнодушными по отношению к другим, суждения терапевта возникают сами собой. Именно к этим типам поведения обычно применяется слово «зло». Все это имеет свои психодинамические и социальные источники и может в итоге перерасти в радикальное зло. Тем не менее, прав был Руми, когда отрицал существование абсолютного, или метафизического, зла, первичного по отношению к разочарованию, страху, обманутым ожиданиям, боли и пр. (цит. по: Nicholson, 1950, p. 152).

Реакция терапевта на зло частично зависит от того, насколько он способен терпеть его, а это, в свою очередь, зависит от его личного опыта и прошлых взаимоотношений со злом. Так, например, кто-то может слишком чувствительно относиться к описаниям жестокого обращения с детьми, потому что сам в детстве это пережил. В таких случаях неизбежно активируется внутренний запас боли и гнева терапевта, что приводит к напряженному контрпереносу и неспособности эмпатически понять обидчика ребенка.

Реакция терапевта на зло зависит также от его убеждений и его точки зрения на то, должны ли мы принять зло как неотъемлемую часть реальности. Некоторые духовно ориентированные терапевты согласятся с Майстером Экхартом, который считал, что Бог – это вся бесконечность существования, в том числе и зло (которое есть часть Бога). Такая мысль, утверждающая единство всего сущего, встречается во всех мистических традициях. Принимать все как должное – значит не выносить суждений о реальности, зная о том, что за всем стоит высший разум. Согласны мы с Экхартом или нет, нам все равно придется примирить понятие зла с этим разумом. Мы не можем поддержать мысль о том, что зло – всего лишь иллюзия, но мы можем верить в существование тонкого, духовного измерения, которое управляет всей системой и которое мы можем интуитивно чувствовать. Данте называл этот уровень реальности «любовью, движущей звездами», другие же считают его безличным и беспристрастным. В любом случае духовно ориентированный терапевт должен видеть скрытый порядок и не считать все случайностью. А терапевт-атеист, возможно с экзистенциальным уклоном, будет отрицать какой-либо духовный субстрат реальности, но все равно будет говорить об утверждении жизни перед лицом зла, с которым нужно бороться.

Точка зрения терапевта на происхождение зла и побуждаемого им поведения важна постольку, поскольку от этого зависит его реакция. Некоторые считают зло врожденным и неизбежным – это подход «дурного семени», «ребенка Розмари» [87] Отсылка к фильму Романа Полански «Ребенок Розмари» 1968 г. – Прим. пер. . Другие считают, что от рождения мы обладаем лишь потенциалом для зла, которое может быть разбужено обществом и окружающим нас миром. В таком случае дурное (злое) поведение – результат детского развития. Если зло зависит от развития, то значит ли это, что оно производно и является результатом порчи чего-то изначально чистого? Вопрос спорный. Миллер (Miller, 1990), например, считает, что жестокость по отношению к другим является местью за жестокость по отношению к себе в детстве. Согласно такой точке зрения, все злые люди в детстве прошли через жестокое обращение, что привело к хроническому гневу и ненависти. Такие чувства невозможно контейнировать; их приходится высвобождать и как бы вываливать на других, заставляя их почувствовать себя на вашем месте. Демонстрируя свою абсолютную власть над другими, будучи скорее хищником, нежели жертвой, идентифицируясь со своими обидчиками, злой человек сводит к нулю возможность снова испытать ранний опыт ужаса и беспомощности.

Терапевты то и дело сообщают о пересказанных им снах, в которых зло оказывается глубоко укорененным в страдании. Например:

Я стоял в своей ванной, когда вдруг почувствовал охватывающий меня ужас. Меня буквально сковало осознание того, что сзади меня что-то стоит, ведь я знал, что это – зло. Я также знал, что должен повернуться и посмотреть ему прямо в глаза. Я не смел пошевельнуться и с трудом мог дышать. В конце концов я повернулся и увидел темноволосого мужчину. Я заглянул в его глаза и увидел там глубочайшую грусть. Страх тотчас исчез. Тяжелый груз как будто бы упал с моих плеч. Я погрузился в ощущение безграничного покоя.