Виктор Ильин - Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. Монография

4. Складывание условий живого – температурный, водный, солевой режим; упорядоченность на молекулярном уровне; созидание порядка из хаоса; противодействие возрастанию энтропии; оформление биосферы.

5. Рычаги эволюции. Фигура «творческая роль естественного отбора», наращивающая целесообразное, жизненные кондиции организмов, преобразующая популяции, стимулирующая видообразование, с гносеологической точки зрения является абстракцией-тропом, которую по всем правилам логико-методологической культуры требуется исключать. Между тем эксплицитных механизмов этого не имеется. (Неудовлетворенность представителей научного сообщества указанным положениям дел индуцирует, с одной стороны, виталистическую (аристогенез, автогенез, психоламаркизм, ортоламаркизм с допущением аристогенов, энтелехии), а, с другой стороны, номогенетическую парадигму).

6. Цефализация – немотивированная ходом естественного отбора особенность усложняющегося живого (косвенно свидетельствующая, что жизнь – больше, чем сочетание химических веществ).

Философию Ортега называет синонимом «теоретического героизма». Поистине героических усилий востребует от философствующей мысли доктринальная задача осмысления фазового перехода от органики к надорганике. Вероятность (подсчитываемая И.С. Шкловским) складывания в космосе (и Земле) благоприятных (целесообразных) физико-биологических кондиций кристаллизации разумной жизни мизерна (что навевает телеологическую позицию). Это объективное обстоятельство усугубляется рядом субъективных, к которым относится неразвитость наук о человеке палеоцикла (палеолингвистика, палеосоциология, палеопсихология, палеогносеология), по сю пору не увязывающих происходящее в 4 антропосозидающих отсеках – сознание, социальность, материальное воспроизводство, языковая коммуникация (на 4 основополагающих эволюционных интервалах – австралопитеки, архантропы, палеоантропы, неандертальцы), – в своем взаимоусиливающем синкресисе стимулирующих формирование Homo significas, homo socialis, homo habilis, homo cogitans 24.

Услужливая реминисценция указывает на следующие головоломки, препятствующие возможности толковать надорганику как точно очерченное явление.

7. Механизм преобразования инстинктивно-рефлексного поведения животных в социальносознательное действование человека. Между одним и другим – пропасть. Попытка перескочить ее связующим понятием-медиатором «орудийная деятельность животных» успехом не увенчалась. Суть в том, что понятие это сугубо метафорическое. Полноценная орудийная деятельность наблюдается на стадии гоминид, предполагает наличие целесообразного, результативного, кооперативного труда, чуждого животному царству. Спорадическое применение предметов как орудий, оптимизирующих возможности естественных органов, у животных не удается вполне расценить как собственно орудийную (трудовую) активность:

а) действия животных рефлексны, инстинктивны, изначально запрограммированы, нелабильны;

в) у животных проявляется специфическая морфологическая закрепленность рабочих операций, сдерживающих их поступательное развитие;

с) имеется жесткая специализация (наследственная, эволюционная) особей на выполнение тех или других функций при их разделении;

d) использование животными фрагментов мира как орудий не регулярно, случайно.

Ничего подобного в реальном трудовом процессе не наблюдается.

8. Невзирая на отдельные прорывы к ясному, тем не менее правильно признать: на вопрос – является ли мышление древних гоминид животно-рассудочным или человеко-разумным, точного ответа (пока!) не существует. С должной мерой уверенности удается констатировать лишь некие выраженные особенности архаичной ментальности, к коим относятся: конкретность, ситуативность, диффузность, аморфность понятий, их неизбежное прорастание друг в друга (причина – организация психического по принципу проб и ошибок, препятствующая налаживанию сцепки первых слов, выражающих эмоциональные состояния, с возникающими понятиями), ассоциативность. (Относительно сознания, которое не в организме, а в деятельности, то уровень его продвинутости регистрируется опосредованно: по данным этнологии, зоопсихологии, социобиологии (исследования зачатков мыслительных актов у животных, аналитика популяционных связей); реконструкции ментальности ископаемых гоминид через исследование динамики морфологических структур и их функционального толкования; археологии – интерпретация останков культуры, увязывающая характер материального протекания порождающей деятельности с потенциальной ее мыслительной атрибутикой).

9. Вызревание социальности. Ограничимся фиксацией двух объяснительных формул природы кооперации индивидов. Одна упирает на индивидуализацию сильных, выводя иерархию из эгоистического начала, соперничества, фактора страха. Другая выделяет прямо противоположное (эгоистическому) альтруистическое начало, связывая координацию и субординацию в обмене деятельностью (без чего нет социальности) с системой сотрудничества, взаимопомощи, взаимоподдержки в коллективе. (Полагаем, проработка проблемы не стимулируется решением альтернативным при желании опираться на твердую почву фактов. В групповой жизни рельефно проступают черты как эгоизма, так и альтруизма. Имеются крайне сильные эгоистические инстинкты самосохранения индивида (синдром Нарцисса), прорежения популяции (синдром Сатурна – самоистребление при популяционной перегрузке), но существуют и не менее сильные альтруистические инстинкты сохранения генома, потомства, соплеменников (коллективно санкционируемые формы забот при двуполом общении о половых партнерах, детях, друг друге)). Коль скоро это так, контур социальности в виде самой структуры иерархии в сообществе прямолинейно не выводится ни из эгоизма, ни из альтруизма.

10. Параллелизм морфофизиологического и психического развития. Общно-общинный тип существования архаичного предка человека обусловил складывание надиндивидуального механизма переработки и хранения коллективного опыта, являющегося достоянием всех и устойчивого относительно перипетий судьбы каждого. Главное – гибель индивида перестала влечь гибель плодов его усилий. Исходная синкретичность самоутверждения распалась на собственно активность и наследие. Наследие, в некотором смысле автономизируясь, стало жить самостоятельной, отчужденной от его создателя («автора») жизнью. Социальность, следовательно, стоит у истоков совершенно особого модуса бытия – коллективно производимой духовно-поведенческой формации, обусловливающей форму взаимообработки особями друг друга.