Елена Перелыгина - Социальная стабильность: от психологии до политики

Интересно, что если в роли гаранта социальной стабильности выступают государственные структуры, то в роли противодействующего субъекта – представители бизнес-структур, и наоборот. Представители бизнеса «мешают» реализации стратегий всеобщей социальной стабильности по причине своих экономических интересов, а представители государственных структур – по причине инертности, бюрократизма и коррупции.

Однако важно подчеркнуть и то, что, по результатам экспертного анализа, существенных расхождений между «убедительными» и «неубедительными» текстами о социальной стабильности по данному параметру не наблюдается. Этот результат говорит о том, что «агрессивность» (в том числе наличие «образа врага») не связана с сущностными характеристиками социальной стабильности. Скорее можно заключить, что этот фактор имеет социокультурную обусловленность и выражает особенность российского менталитета и традиции отечественной политической культуры.

Наибольший вклад в шестой фактор вносят критерии:

– использование обобщенных образов социальных групп, социальных стереотипов (0,806);

– наличие упоминаний существующих социальных проблем (0,763);

– общий политический контекст материала (0,665).

Данный фактор мы назвали фактором политизированности. Как и по фактору «Агрессивность», результаты экспертного анализа существенных различий значений между «убедительными» и «неубедительными» текстами по этому фактору не демонстрируют. Это говорит о том, что политизация социальной стабильности, как и раскрытие этого концепта через «агрессивные» стратегии, является социокультурно обусловленной характеристикой российской ментальности.

Итак, факторный анализ позволил выявить шесть социально-психологических параметров социальной стабильности как концепта в сознании современного российского общества. В качестве таких параметров выступают факторы: гаранта (власти), интенциональности, «клиента», меркантильности, агрессивности, политизированности. Соотношение этих факторов образует семантическое пространство социальной стабильности в современном российском общественном сознании.

При этом убедительность текста о социальной стабильности зависит не от всех шести перечисленных факторов, а лишь от четырех первых – фактора гаранта, фактора интенциональности, фактора клиента и фактора меркантильности. Агрессивность и политизированность, являясь элементами рассматриваемой ментальной модели социальной стабильности, в то же время не являются неотъемлемыми характеристиками концепта социальной стабильности, поскольку соответствующие характеристики имеют социокультурную природу и являются проявлениями исторически-конкретных черт социальной стабильности, присущих ей в условиях современной российской действительности. Что же касается первых четырех параметров, то они, по-видимому, выражают неотъемлемые, сущностные характеристики социальной стабильности.

Действительно, социальная стабильность как состояние общества, во-первых, обладает высокой субъективной значимостью. Чем общество более стабильно, тем при всех прочих равных условиях в нем существуют более широкие возможности для удовлетворения жизненно важных потребностей и интересов широких слоев населения. Особенно это справедливо в отношении долговременных потребностей и интересов – таких, как воспитание детей, получение образования и т. д. Это свойство социальной стабильности отражает такой параметр, как «клиент».

Во-вторых, реализация стратегий социальной стабильности требует активного вмешательства субъектов, располагающих для этого необходимыми возможностями. Как уже показала современная действительность, стихийное развитие капиталистической экономики, регулируемое лишь законами рынка, не приводит к социальной стабильности. Скорее наоборот, отказ от вмешательства в «стихию» рыночной экономики, чрезмерное доверие ее способности к саморегулированию приводят к социальным потрясениям и революциям. Еще в середине XIX века это осознал немецкий философ Людвиг фон Штейн, которому принадлежит приоритет в разработке теоретической концепции социального государства [90] См.: Stein L. van. Geschichte dersozialen Bewegungin Frankreich von 1789 bis auf unserc Tage. München, 1921. Bd. III. Русский перевод: Штейн Л. фон. История социального движения во Франции с 1789 года до наших дней. СПб., 1872. . Эта теория содержала новаторские для своего времени, но уже хрестоматийные сегодня идеи о том, что путем целенаправленной и планомерной государственной политики можно преодолеть углубляющуюся пропасть между богатством и бедностью, разрешить наиболее острые социальные проблемы и тем самым обеспечить социальную стабильность. Сегодня выработанное Л. фон Штейном понятие социального государства включено практически во все конституции демократических государств мира. Тем самым государства в конституционном порядке объявляют себя гарантами социальных прав людей и социальной стабильности.

Однако уже в начале XX века, когда экономический потенциал свободного рынка был исчерпан и произошел переход к монополистическому капитализму, роль гаранта социальной стабильности стал разделять с государством бизнес.

Это привело к развитию представлений о государстве как гаранте социальной справедливости в направлении объединения усилий государства с представителями крупного бизнеса, а затем и переложения ряда функций государства как гаранта социальной стабильности на крупный бизнес. Такие представления были реализованы в концепциях организованного капитализма и социальной демократии, например у представителей австромарксизма (Р. Гилфердинг, К. Реннер, М. Адлер). Так, согласно Р. Гилфердингу, государство солидарно с представителями крупного бизнеса, поддерживает систему «организованного капитализма», регулирует отношения между трудом и капиталом, тем самым предотвращая социальные конфликты и обеспечивая социальную стабильность [91] См.: Hilferding R. Das Finanzkapital. Wien, 1910. Цит. по: Полякова Н. Л. XX век в социологических теориях общества. М.: Логос, 2004. С. 61. .

Несколько другое, хотя и близкое по своим исходным предпосылкам, направление развития идея бизнеса как нового гаранта социальной стабильности получила в возникших на американской почве системах тейлоризма и фордизма. В рамках этих систем именно крупному бизнесу принадлежит инициирующая роль в разработке и реализации стратегий социальной стабильности. Как пишет Н. Л. Полякова, «фордизм – это не просто конвейерное производство, высокая заработная плата и хорошие условия труда. Если бы дело обстояло таким образом, то все, что сделал Форд, можно было бы рассматривать просто как творчество блестящего инженера и управленца, а не как творение человека, сумевшего предвидеть те принципы экономической и социальной организации, которые доминировали как в жизни Америки, так и всего мира в течение более чем трех четвертей века. Это предвидение стало возможным, поскольку он понимал, что его технический прорыв требует трансформации всего общества и не может ограничиваться только рамками предприятия или даже экономики. Проблемы, которые решает Форд, – это не только проблемы того, как гарантировать и расширить рынок, обеспечивая тем самым постоянный рост производства, но и того, как предотвратить социальные столкновения на производстве и в обществе в целом, содействовать росту профсоюзного движения. Форд поставил задачу изменить социальное и экономическое мышление в целом, трансформировать цели и приоритеты социальной и экономической деятельности» [92] Полякова Н. Л. Указ. соч. С. 53. .