Геноцид и массовые репрессии

А не гуманнее было бы приобщить индейцев к цивилизации и одновременно защитить их от испанских эксплуататоров и португальских торговцев рабами. Имея дело с не обращенными в христианскую веру дикарями, миссионеры спрашивали себя, действительно ли те обладают достаточным умственным развитием, чтобы понять христианское учение; в противном случае они, возможно, не являются разумными существами, так же как в прошлые времена упрямые язычники не были человеческими существами, обладающими душой. Однако «отсутствие разума у индейцев» заменялось надеждой на божественное милосердие, которое «спасет людей и животных» (как пишет один миссионер, говоря об аче); «неразумных» дикарей можно было окрестить, и это само по себе доброе дело вырвало бы их из «неразумной» жизни в сельве. Миссионер, который видел, как недавно крещенные аче умирали, будучи оторванными от привычной для них обстановки, «порадовался тому, что горсть собранных им злаков оказалась быть достойной крещения и попала посему в житницу Вечного отца». Только имея в виду подобную идеологическую предпосылку, мы можем понять политику иезуитов в отношении лесных индейцев. Аче должны были быть, особенно «неразумными», так как, по мнению иезуитов, только оседлая жизнь и тяжелый труд являлись разумностью. В XVII веке европейцы дошли до такого «понимания» этой проблемы, что суровость и рациональность жизни охотничьего народа казалась им непонятной. Лосано называет аче «неразумными» и в качестве доказательства приводит следующий аргумент: «Они настолько лишены предвидения заготавливать пищу впрок, что питание их зависит от разовой рыбной ловли или охоты, когда им удается добывать что-либо в лесу или в реке». Течо выражается еще более конкретно: «Они не работают, потому что, подобно зверям, ищут себе пищу; они не знают ни земледелия, ни торговли». «Разумной работой они считают то, что само по себе является работой (ведь жизнь охотника достаточно трудна), а то, что соответствует концепции труда в меркантильной Европе: работой считается все, что относится, например, к торговле с европейцами».

…У миссионеров были свои проблемы с подобными племенами. И это неудивительно, если мы примем во внимание, с одной стороны, часть трудностей, которые обычно возникают при «приручении» кочевых или полукочевых племен, а с другой — применяемые методы «приручения». Гуарани — помощники иезуитов — «окружали место, где они (аче) находились, и вязали индейцев веревками». Смысл этих «охотничьих» экспедиций заключался в том, чтобы «внушить индейцам гуманные чувства», которые охотники-гуарани с трудом могли понять. Охотники за аче «были вооружены луками, стрелами, веревками и дубинками… Веревка нужна была, чтобы связывать взрослых и не допускать их бегства; дубинка — чтобы отбивать длинную стрелу или палку, которые менее пугливые аче бросают в преследователя. Охотясь, вооруженные христиане разделялись на две группы; впереди шел разведчик, который подавал рукой знак, когда они приближались к огороженному месту «неверных». Они блокировали это место и располагались на ночлег, выставив дозорных; на рассвете очень медленно и осторожно она начинали сужать кольцо вокруг стоянки гуаягис и внезапно, пока те спали, нападали на них с оружием; чтобы захваченные пленники, которые, естественно, считают налетчиков своими врагами, со страху не убежали или не дали отпора, нападавшие совершали некоторое насилие: связывали пленников заготовленными веревками; затем они разыскивали детей, которым удалось скрыться в лесу и спрятаться на высоких деревьях. Покончив с этим, они садились вместе с ними, стараясь держаться дружелюбно, давали им поесть и одевали, чтобы их можно было показать перед всеми в приличном виде… Если бы они не совершали эти набеги, дьявол достиг бы задуманной цели, внушив «диким» такой животный страх, что можно было бы потерять сыновей Адама». Этот отчет интересен тем, что датируется первой половиной XVIII века; таким образом, он почти полностью согласуется с данными, полученными Мюнцелем в 1971/72 г. от жителей Национальной колонии гуаяки близ Сан-Хоакина, в отношении охоты за людьми, проводимой ими самими. Как и в некоторых недавних охотах за аче, они, видимо, во многих случаях захватывали лишь детей, тогда как родители убегали. Из отчета мы узнаем, что дети иногда становились личной собственностью людей, захвативших их в плен. В источниках, которые авторы упоминали, они не смогли найти указания на то, что взрослых аче убивали с единственной целью захватить в плен их детей, а также на то, что эти последние были объектами торговых сделок; все эти случаи имели место в XX веке. Летописец с удивлением отмечает, что дети, видимо, не ценят того, как с ними обращаются: «Очень редко, когда дети аче, воспитанные среди детей других национальностей, не приобретают в дальнейшем эту неприязнь». «Взрослых, которые пожелали обратиться в христианскую веру, приводили связанными веревками в миссии, где «многие умирали… как в тюрьме». «Закованные в кандалы, они грызли их, как тигры, и, разъяренные, с пеной у рта, замыкались, не желая притронуться к пище вплоть до того, что с голоду теряли силы и умирали». Так говорится о кааигуа. «Иногда их видели, — подтверждает другой летописец, — как они грызли свои оковы, даже железные… Подобно разъяренным животным… Если их оставляли связанными в течение некоторого времени, они отказывались от еды». Объяснение этому «неразумному поведению» летописец видит в «своего рода бессилии души» и рассказывает нам о попытках излечить его: «Я убедился, что люди кааигуа, вырванные из своих родных потемок, вскоре умирают, как рыбы, вытащенные из воды, но меня не поколебало это обстоятельство, и я тут же попытался проверить, с каким настроением они станут изучать основы христианского учения… Не теряя времени, я спросил каждого из них, верят ли они в чудеса Христа; когда они сказали, что верят, я начал крестить тех, которые этого захотели. Некоторое время спустя они умерли все без исключения».

Судьба других пленников была такой же драматичной: из 38 пленников, часть которых составляли аче, 11, то есть почти треть, умерли через несколько месяцев.

…Изгнание иезуитов из Парагвая в 1768 г. означало для аче окончание более или менее мирных и упорядоченных опытов с целью их подчинения. Спорадические контакты с колонистами и гуарани продолжались теперь как единственная форма соприкосновения аче с внешним миром. Мы почти ничего не знаем об этих контактах; самое большее, что мы можем сделать, — это провести параллель между уже упоминавшимися формами контактов до 1767 г. и после 1865 г. Мы можем, однако, с известной исторической достоверностью сделать вывод, что аче в этот период подвергались спорадическим преследованиям — на них охотились — и что пленные индейцы были ассимилированы населением Парагвая как невольники. Из того, что сказано в предыдущей главе, явствует, с одной стороны, и «дикими» индейцами — с другой, мало-помалу улучшались во время колониального периода, и к началу XVIII века некоторые кааигуа и другие племена, находившиеся на том же уровне развития, были покорены. Мы знаем также, что все более многочисленные аборигены расширили свои связи с христианами-гуарани. Но это развитие в направлении миролюбивой интеграции, судя по всему, оказалось резко прерванным, видимо, по двум причинам: 1) вторжение бразильских работорговцев; 2) прекращение со стороны иезуитов контроля за обращенными в христианскую веру индейцами. Большинство «диких» индейцев, приведенных в поселения до их обращения в христианскую веру, были уничтожены или обращены в рабство португальскими работорговцами.