Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Стулья с тяжелыми цепями также делаются весьма большие и по большей части из дуба.

В городских полициях есть обыкновение всех содержавшихся заключать на ночь в бревно, вырубленное наподобие колоды, для большей безопасности от побега…

Цепи бывают трех родов:

1) надеваемые на руки и на ноги отдельно; 2) на ноги, на руки и на шею вместе и 3) на ноги и на шею с прикреплением к стене.

Они все вообще весьма тяжелы, часто узки и выделаны весьма грубо, так что сглаживаются от одного употребления.

Рогатки неимоверной величины и тяжести по большей части употребляются в волостных селениях, при полициях и смирительных домах… На пойманного полицией преступника, еще несудившегося и, может быть, невинного, в уезде… тотчас надеваются или цепи или, стулья с цепями… При пересылке преступников из места в место к суду или по наказанию в Сибирь земские и градские полиции… заковывают всех посылаемых, как называется употребленным у них выражением, накрепко, дабы преступники с недостаточною стражею бежать не могли…» («Русская старина», 1879, февраль).

Состояние мест заключения в то время было таково, что администрация могла с легким сердцем признавать их ненадежными для воспрепятствования побегов из них. Само тюремное начальство было заинтересовано в том, чтобы всякими средствами помешать побегам арестантов и тем самым оградить себя от ответственности.

Сами арестанты пытались протестовать против цепей. В одном из таких случаев протест вылился в настоящий бунт. Шестеро арестантов в Херсоне в 1824 г. за попытку к побегу были посажены на шейные цепи. Но они сняли их с себя так же, как и кандалы. Остальные арестанты выступили на защиту этих шестерых. В чинов тюремной администрации, с которой прибыли губернатор, бригадный генерал и вооруженная сила, летели камни и доски. После стрельбы холостыми зарядами была произведена стрельба боевыми патронами, и трое арестантов были ранены.

Бунт был усмирен, и арестанты вновь посажены на цепь (ЦГИА в С.-П., «Журнал комитета министров», 11 октября 1824 г., № 1942).

В тюремных замках, острогах и других местах заключения велась упорная борьба за жизнь. В одном отношении победителями всегда выходили арестанты: мертвой тишины в этих мертвых домах не бывало. Никакие кандалы и цепи не могли наглухо сковать жизнь узников.

Для той эпохи характерны не только государственные, но и помещичьи тюрьмы. (Об уложениях помещиков для их крепостных крестьян см. М. Н. Гернет, История царской тюрьмы, т. I, пар. 2).

В 1846 г. 21 января, т. е. всего за 15 лет до отмены крепостного права, закон подтверждал власть помещика без суда, по собственному его усмотрению ссылать своих крепостных в Сибирь на поселение, бить палками и розгами и сажать в свои, помещичьи «сельские тюрьмы». Правда, закон определял высший срок такого заключения в тюрьму в два месяца и устанавливал, что лишение свободы должно происходить по общим правилам, предписанным для тюрьмы (ст. 1860 Уложения о наказаниях 1846 года). Но эти оговорки оставались пустым звуком при фактической неограниченности власти помещиков.

Помещики не строили специальных тюрем, а превращали в них свои амбары, подвалы, погреба и сараи.

В поисках отягощения условий заключения они сажали малолетних крепостных в чуланы, конуры и даже в печь. Обычное в правительственных тюрьмах заковывание узников в кандалы применялось помещиками в совершенно неограниченных размерах и притом в еще более жестоких изобретенных ими формах. Крепостных приковывали к устроенным для этого столбам, бревнам, к стенам сараев, к жерновам.

Часто жертвами расправ были девочки-подростки и маленькие дети. 25 декабря 1836 г. в г. Александровске Екатеринославской губернии умерла 11-летняя девочка Лисокоенкова. За год перед тем она вместе с братом, матерью и отцом была куплена у одного помещика неким Кривозубовым. Будучи начальником инвалидной команды, этот Кривозубов мог распоряжаться тюрьмой и гауптвахтой. Без законных оснований он посадил купленного им крепостного отца девочки в тюрьму, предварительно в целях глумления обрив ему голову. Жена крепостного, перенесши жестокое телесное наказание, скрылась неизвестно куда.

Но главной жертвой истязателей Кривозубовых сделалась девочка Мария Лисокоенкова. Для нее были изготовлены специальные кандалы, натиравшие ей ноги в кровь. Закованную в кандалы, ее периодически сажали на гауптвахту и бросали в погреб при доме Кривозубовых. Закованный ребенок попадал в темную холодную подземную тюрьму, отмененную законом даже для взрослых. Девочку наказывали розгами до потери сознания, предварительно распяв ее. В заточении ее мучили голодом. Она пыталась утопиться, но была поймана.

В декабре того же года девочка, страдавшая от голода, пошла просить милостыню и отморозила себе руки и ноги. Несмотря на это, Кривозубова, хозяйка, избила ее палкой и плетью, привязав к перекладине и предварительно раздев донага. На другой день она снова била ее, на этот раз по голове. В результате на следующий день девочка умерла (ЦГИА в Москве. Всеподданнейшие доклады III отделения собственной Е. И. В. канцелярии, 4 эксп., 1837, № 250).

В другом случае закованным в кандалы узником помещика оказался мальчик 12 лет. Вместе с отцом и матерью он был перепродан одним помещиком другому (1850). Отец его бежал, но потом тайно вернулся и доставил своего сына в волостную контору с жалобой на жестокие побои помещика. Оставив мальчика в волостной конторе, крестьянин снова бежал. Помещик забрал мальчика, заковал его в шейную цепь и посадил на цепи в свою тюрьму-сарай. Через два дня девушка, принесшая ему хлеба и воды, нашла его мертвым. По заключению врача, смерть мальчика «последовала от чахотки легких и затвердения селезенки, развитию же болезни могли содействовать как побои, так и душевнострадательное состояние» (ЦГИА в Москве, Всеподданнейшие доклады III отделения собственной Е. И. В. канцелярии, 4 эксп., 1850, № 152).

В 1848 г. помещик Загорский придумал способ лишать свободы крепостного дворового мальчика 13 лет, сажая его в печь, где находились раскаленные уголья (Тот же архив, те же доклады, 4 эксп., 1848, № 63). Вина мальчика заключалась в том только, что он тратил на еду больше времени, чем это хотелось помещику.

В 1837 г. виленский помещик барон Торнау был изобличен в систематическом и строго организованном истязании и лишении свободы своих крепостных крестьян. Этот барон имел в своем распоряжении колодки, ножные кандалы с цепями, которыми он приковывал своих арестантов к бревну; он надевал на провинившихся особые железные обручи, тоже с приделанной к ним цепью. Большой любитель кандалов всякой формы, барон Торнау приковывал своих крестьян цепями к жерновам и, обрив им голову, заставлял молоть зерно. (Тот же архив, те же доклады, 4 эксп., 1848, № 80).