Татьяна Ревяко - Тюрьмы и наказания: Инквизиция, тюрьмы, телесные наказания, казни

Любопытно, что кодифицированное русское право даже в период смуты сохраняло негативное отношение к членовредительству и стремление к ограниченному применению кнута. В сводном Судебнике 1606–1607 гг. за должностные преступления наказание кнутом сохранялось лишь для подьячего, «лживых» истцов и «недель-щика» (широкое применение кнута в отношении лгущих истцов и «жалобщиков» вообще отличало этот Судебник). Это было своеобразной реакцией на развал правопорядка и падение моральных ценностей у широких слоев населения в условиях государственного кризиса. Попыткой правовыми средствами предотвратить судебную ложь явилось включение в кодекс целой главы о порядке принесения клятв («О крестном целовании»). Уникальной в ней является фиксация светским правом отношения церкви к клятвопреступникам, характера эпитимьи и наказания.

Указ середины XVI в. о правежах перекочевал в сводный Судебник без всяких изменений. Выборочно сохранялся кнут за ложные показания свидетелей «облихования», за корыстную связь «недельщика» с «татями». Процедура также отличалась от аналогичных действий по Судебнику 1550 г.

Таким образом, даже во время крайнего обострения классовых противоречий русское кодифицированное право сохраняло негативное отношение к практике телесных наказаний периода царствования Ивана IV. Такой подход, однако, являлся лишь одной из тенденций развития режима, пошедшего в условиях острых классовых конфликтов по пути ужесточения карательной политики.

Конец царствования Ивана IV совпал с сильнейшим общественным и государственным кризисом. Не случайно деятельность царя Федора по «исправлению» державы источники оценивают как «великий подвиг». Тема внутреннего кризиса в России являлась одной из ведущих в записках иностранцев, предсказывавших скорые и небывалые общественные бури. Правительства царя Федора, а затем и Бориса Годунова осуществили целый комплекс мер по гуманизации режима — были ограничены казни, проведены амнистии и т. д. Однако все эти начинания фактически не имели перспективы. В обстановке военной опасности и неблагоприятной экономической ситуации методы палочной дисциплины во внутренней политике должны были неуклонно развиваться. Эту сторону правовой жизни России блестяще охарактеризовал французский офицер Я. Маржарет, служивший Годунову: «Властвуя неограниченно, царь заставляет подданных повиноваться своей воле беспрекословно; порядком же и устройством внутренним ограждает свои земли от беспрерывного нападения варваров». Такая политика диктовала необходимость, расширения практики телесных наказания за разглашение сведений об экономическом положении страны. С началом похода Лжедмитрия I в ходе мобилизации правительство Годунова пошло на крайние меры в отношении «нетчиков»: их бросали в тюрьмы, лишали поместий, секли плетьми. Кнут часто совмещался со ссылкой.

Вскоре возродилась разветвленная система политического сыска, приобрели значительные масштабы пытки и членовредительства. Некоего подозреваемого, сообщает летописец, по доносу «взяша и пытаху на Москве: он же оклеветав много множество людей. Посла же про то с Москвы сыскивать по городам, многих людей переимаху и пытаху и кровь неповинную пролияху, не токмо водном граде, но и во всей Украине; и множество людей с пыток помроша, а иных казнях у и языки резаху, а иныи по темницам умираху. И оттого многие места залу стеша». Широкое распространение в годы правления Годунова доносов Новый летописец определенно связывает с пытками и их смертельными последствиями. По версии летописи, царь Борис повелел забить до смерти на правеже некоего Смирного, повинного в побеге Отрепьева.

Таким образом, в период самозванчества, крестьянской войны и интервенции начала XVII в. телесные наказания как юридическая категория вновь теряют свое значение и уступают место пыткам.

Едва вступив в Москву, прибег к массовым пыткам и Лжедмитрий. «Многих поймав и разными пытками пыташе, иные же, не стерпев пыток на себя говоряху, а иные же крепяхуся», — читаем в летописи. С целью добиться признания в подготовке заговора Лжедмитрий, как свидетельствует К. Буссов, массами пытал стрельцов и попов, после чего стрельцы были отданы на самосуд собратьям. По версии К. Буссова, отведал плетей на дыбе и будущий царь Василий Шуйский.

В условиях развала власти пытка становится важнейшим средством получения показаний от политических противников. Стойкость пытаемых делала истязания еще более жестокими. Впрочем, смертельный исход как правило не был самоцелью власти, стремившейся во что бы то ни стало получить сведения об «измене».

Не отстал от первого самозванца в «пыточном деле» и пришедший ему на смену Василий Шуйский. Летопись содержит целый ряд свидетельств на этот счет. Был пытан и даже сожжен «на пытке до смерти» посол одного из самозванцев; чуть позднее — виновники «шато-сти» в войсках М. Скопина-Шуйского и обвиненный в измене К. Колычев «со многими людьми». После пыток обвиняемых нередко бросали в тюрьму или применяли к ним другие виды наказаний.

Приверженность к пыточным средствам демонстрировали представители всех политических лагерей в любом регионе страны. К. Буссов описывает довольно характерный факт, на примере которого видна обыденность пыток, не связанных с каким бы то ни было судебными процедурами и юридическими нормами. Так, жители Стародуба, отправив на дыбу троих лазутчиков Лжедмитрия, пытались выяснить, кто же есть «истинный» царь. Любопытно, что когда один из пытаемых указал на Дмитрия, «невежественные жители» тут же уверовали в это. Как видим, пытка выступает здесь как довольно обыденное средство «выуживания» информации. Немудрено, что и правежи в такой атмосфере теряли юридическое значение и становились средством сведения политических счетов часто со смертельным исходом.

(В. А. Рогов. Уголовные наказания и репрессии в России (середина XV — середина XVII вв.). — М., ВЗПИ, 1992.)

Что же касается условий и порядка содержания заключенных, то этот вопрос указанным нормативным актом не регламентировался, а отдавался на произвол тюремного начальства.

Принцип устрашения наказания — «дабы смотря на это, иные такова беззаконного и скверного дела не делали» — получает более четкое изложение в последующих законодательных актах российского государства. Генеральный регламент 1720 г. в этих целях предписывал: «Надлежит публичному месту быть, где в указанное время все наказанье на теле и лишение живота чинено быть имеет, дабы всяк смотря на то, от таких по-грешений и преступлений себя мог охранить».

Для установления «истины» весьма широко используется система физического воздействия. В этих целях разрабатывается специальная инструкция «техники» и «технологии» пыток лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений. Семевский М. И. при изучении дел Тайной канцелярии обратил внимание на весьма интересный в этом плане документ — «Обряд како обвиненный пытается» следующего содержания: «Для пытки приличившихся в злодействах, сделано особливое место, называемое застенок, огорожен палисадником и покрыт для того, что при пытках бывают судьи и секретарь, и для саписки пыточных речей подъячей; и, в силу указа 742-го г., велено, записав пыточныя речи крепить судьям, не выходя из застенка».