Доротея Бранд - Как стать писателем. Классическое руководство

Все эти легкие, незатейливые упражнения очень полезны, если вас действительно привлекает писательское ремесло. Никому не хочется читать сотни страниц, порожденных усталым, затуманенным умом, — а ведь ум так легко освежить! Важное уточнение: все, что вы подмечаете, нужно облекать в слова прежде, чем передать на обработку бессознательному. Не всегда обязательно подбирать точные формулировки, но много ценного материала пропадет, если вы решите сэкономить силы. Когда вы думаете: «Да ладно, и так запомню», вы попросту уклоняетесь от работы. Вам не хочется подбирать слова для новых впечатлений, потому что это нелегко. Однако целенаправленный, ответственный поиск словесной формы обязательно принесет плоды: когда-нибудь, в самый нужный момент, у вас в сознании всплывет яркая, емкая, отточенная фраза.

Начав практиковать созерцание привычного мира, вы вскоре обнаружите, что утренняя писательская разминка стала приносить удивительно богатые и качественные плоды. Дело не только в постоянном притоке новых впечатлений, но и в том, что ваша память скинула с себя оковы сна. От каждого нового факта или предмета в глубины сознания тянется цепочка ассоциаций, возвращая вам давние чувства и мысли, былые печали и восторги, промелькнувшие дни, сценки и происшествия, о которых вы совершенно позабыли.

Вот откуда у подлинных гениев неисчерпаемый запас вдохновения. Все, что случается с ними в жизни, становится творческим сырьем. В кладовых памяти гений найдет прообраз любой ситуации, какую только способна породить его фантазия. Отказавшись поддаваться скуке и безразличию, вы сможете воскресить в памяти и поставить на службу творчеству любой момент собственной жизни.

В поисках оригинального материала писатель должен в первую очередь обращаться к самому себе; эта мысль до такой степени не нова, что, наверное, вызовет у вас обреченный стон. Тем не менее ее необходимо разобрать, чтобы раз и навсегда избавиться от ложных представлений о природе оригинальности.

Все книги, все редакторы и все наставники единодушно твердят, что залог успеха на литературном поприще — оригинальность. На этом они обычно и останавливаются. Иногда они указывают назойливому ученику на пример искомой оригинальности, и эти образцы подчас становятся причиной самых серьезных заблуждений, в которые впадают молодые авторы. «Будьте оригинальны, как Уильям Фолкнер», — говорит издатель, надеясь подкрепить свои советы наглядной иллюстрацией. «Поглядите на миссис Бак [9]; вот если бы вы принесли мне нечто подобное…» И добросовестный новичок, совершенно упустив сущность этих наставлений, идет домой и всеми силами пытается породить «отличный рассказ в духе Фолкнера» или «роман в стиле Перл Бак». В отдельных случаях — крайне редких, как подсказывает мне многолетний опыт редактора и наставника, — подражатель находит в избранном образце нечто настолько созвучное его дару, что результат получается вполне достойным. Однако на один случайный успех приходятся сотни закономерных неудач. Иногда мне хочется, чтобы всякий, кто кроит себе костюм по чужой мерке, быстро убеждался в безнадежности этой затеи, ибо таким путем к оригинальности не придешь.

Начинающему писателю желательно пораньше осознать, что каждый из нас может говорить лишь одним голосом. В копилку общечеловеческого опыта можно добавить лишь собственный персональный взнос. Каждый из вас уникален в одном отношении: никто другой не появился на свет в семье ваших родителей именно в этот период в истории именно этой страны; никто другой не пережил случившихся с вами событий, не сделал из пережитого ваших выводов, не смотрит на мир сквозь призму ваших убеждений. Если вы сумели достичь такой гармонии в отношениях с самим собой, что смело и свободно говорите все, что думаете, о любом персонаже в любой ситуации; если готовы рассказать историю так, как можете рассказать ее только вы и никто другой, вы непременно создадите оригинальный материал.

Казалось бы, что может быть проще; однако именно это — непосильная задача для заурядного писателя. Он склонен смотреть на мир чужими глазами — отчасти потому, что всю сознательную жизнь проводит, погрузившись в чужие тексты. При известной гибкости ума и воображения ему порой удается создать нечто добротное, и мы получаем историю, которая кажется вполне оригинальной или, по крайней мере, не слишком явно обнаруживает свою вторичность. Однако в большинстве случаев сбои внутренней логики и явное непонимание собственных персонажей объясняются тем, что автор смотрит на создаваемое произведение отнюдь не своими глазами, а взглядом Фолкнера, Хемингуэя, Лоуренса или Вулф.

Сила вышеперечисленных авторов в том, что они отказались идти тем путем, которым их подражатели следуют столь послушно. Каждый из этих знаменитых писателей имеет свою картину мира и смог выразить ее в собственном уникальном стиле. Именно поэтому творчеству каждого из них свойственны прямота и энергия, исходящие из самой глубины души без малейших отклонений и искажений. При этом в «драйзеровской» истории, рассказанной одним из подражателей Драйзера, или в мистической притче в духе Лоуренса, написанной его верным поклонником, всегда есть известная доля фальши; но попробуйте убедить в этом робкого или чересчур восторженного молодого автора!

Если автора обошла стороной «подражательная болезнь», это еще не значит, что он благополучно обрел собственный голос. В стремлении выделиться молодые писатели нередко порождают настоящих чудовищ. Они устраивают апокалиптическую кульминацию, выворачивают финал наизнанку, предают героя, заставляя его совершать немотивированные и нехарактерные для него поступки, — словом, приносят правдоподобие в жертву Священной Оригинальности. Количество мистики и ужасов переходит все разумные границы; преграды на пути героев исчезают по мановению руки. Когда же наставник или редактор указывают на натяжки и нестыковки, автор возмущенно бормочет: «А как же „Дракула“?» — или: «Посмотрите на Кэтлин Норрис!» И отказывается верить, что не справился с главной задачей: не сумел убедить читателя, что он, автор, придумал и изобразил полноценный художественный мир, где могут произойти подобные события (а вот тем, кому он подражает, это, бесспорно, удалось).

Итак, эти ученические работы страдают непоследовательностью, хотя в распоряжении автора есть лучший источник художественной правды: искренность. Познав самого себя, выяснив, как вы в действительности относитесь к важнейшим сторонам бытия, вы сумеете написать нечто честное, оригинальное, даже уникальное. Однако выполнить это условие весьма нелегко: придется приложить массу усилий, чтобы добраться до истока собственных убеждений.