Ута Хаген - Игра как жизнь. Искусство подлинного переживания на сцене

Итак, вы уже познакомились с половиной упражнений. Если вы не просто прочитали, а действительно репетировали и показывали этюды, возможно, вы обнаружили кое-что. Вы репетируете не только во время выполнения упражнений. Вы репетируете ежедневно, даже оставаясь дома в одиночестве. Я уже не могу, например, открыть духовку, не заметив, как вырывающийся оттуда жар заставляет меня отпрянуть. Когда звоню кому-то, замечаю четвертую стену. Рефлекторные реакции и неочевидные действия сразу же выходят на первый план. Я понимаю, что заставляет меня вернуться в комнату или выйти на улицу. И самое поразительное, что при всем этом мои действия ничуть не менее спонтанны и естественны. Выработать привычку наблюдать за собой, открывать бесконечное множество действий, происходящих изо дня в день, нужно не для того, чтобы потом уметь автоматически воспроизводить их, но чтобы…

1) понять, какие предметы мы используем, какие действия совершаем в конкретных обстоятельствах и зачем все это нужно;

2) научиться высвобождать эмоции и чувства, проявлять их в контакте с другими предметами;

3) разобраться, как меняется наше восприятие себя в зависимости от потребностей, окружения и обстоятельств и как использовать эти изменения для своего персонажа;

4) понять, что необходимо для воссоздания всего двух минут обычной жизни.

Таким образом я начинаю наполнять свое внутреннее хранилище всем тем, что может понадобиться для ролей, которые я надеюсь сыграть в будущем.

Монолог — древнее ископаемое, присутствующее во множестве самых разных жанров драматургии, — всегда определяется веяниями времени. От века к веку он подстраивается или втискивается в тренды театрального искусства. Но в какую бы форму ни облекался, он всегда был и остается разговором героя с самим собой, с отсутствующим персонажем или окружающими предметами. Каким бы ни был акцент (на натуралистичность или реализм), все определяется эмоциональным, психологическим или философским содержанием монолога. Он может заключать в себе несколько линий. Монолог бывает связан с сюжетом или проблемами главного героя (даже если автор наделяет его красноречием, позволяющим рассказать о себе больше, чем человек в реальной жизни может знать). Даже если персонаж вслух говорит с самим собой, потому что он сумасшедший, монолог — это всегда слова, выражающие мысли героя. Бывает, что актеру нужно убедить себя (и зрителя) в том, что эти слова (или некоторые из них) никто не слышит, несмотря на то что их должны слышать даже зрители на самом последнем ряду. А некоторые слова в реальной жизни и вовсе звучат как постоянное бормотание.

Помните, монологом может называться только разговор вслух, когда вы находитесь в одиночестве. Все остальное — это диалог! Есть масса сборников актерских «монологов», состоящих из отрывков пьес, в которых герой говорит с другим действующим лицом. Ведь кто-то может отвечать вам не только словами, но и взглядом, фырканьем, зевком, улыбкой, отвернувшись или внимательно слушая. Когда герой говорит с залом, это уже не монолог, так как зритель становится собеседником. (О разговоре со зрителем мы поговорим далее.)

Прежде чем подойти к сложной задаче разговора с самим собой, мне бы хотелось, чтобы вы начали замечать и изучать все, что как-то провоцирует вас на монолог, когда вы одни. И уже потом представить это в качестве упражнения.

Итак, почему мы вообще говорим сами с собой? Чтобы взять контроль над ситуацией. Справиться со скукой, рутинной работой или утомительным заданием. Совладать с раздражением, растерянностью или другими эмоциональными состояниями. Когда вы опаздываете и, пытаясь впопыхах собраться, слышите от себя: «Где ключи? Перчатки-то я взяла. Чемодан упаковала. А позвонила?» и так далее, продолжая что-то делать, проговаривание — это просто попытка организовать свои действия.

Составляя список покупок или вещей, которые необходимо постирать, вы можете бормотать: «Не забыть молоко. И клюквенный сок».

Иногда мы произносим что-то вслух, когда заняты скучным обыденным делом, что-то вроде «Вот дурочка. И зачем ты это сделала?» или «Умница. Здорово ты разобралась с теми грубиянами». Подобные высказывания обычно сопровождаются ахами, охами и вздохами. Все это вполне обычно и довольно просто воссоздается на сцене, поэтому не рекомендую вам сосредотачиваться на приведенных примерах, если только вы не считаете, что никогда не говорите с самим собой. Потому что на самом деле говорите, но даже не замечаете этого. Если это про вас, начинайте анализировать свои разговоры с собой с основ.

Если вы знаете, что иногда говорите с самим собой, изучите обстоятельства, при которых это происходит, и погрузитесь в другие реалии. Часто, устав от рутинных обязанностей, мы начинаем фантазировать, представляем себя кинозвездами, царскими особами, большими начальниками или детьми. Мы играем. (Это прекрасно показано в начале пьесы Элмера Райса «Девушка мечты», когда героиня утром собирается на работу.) Разве не бывало, что, стоя перед зеркалом в ванной, вы бормотали то от лица Кэри Гранта, то становясь Бетт Дэвис, перескакивали от самокритики к похвалам, а потом посылали себе воздушный поцелуй со словами: «Ну и красотка же ты»?

В такие моменты слова становятся очень выразительными и эмоциональными! Мы ругаемся с агентом (или хотели бы поругаться), затем возвращаемся домой, громко хлопаем дверью, выпуская гнев, сбрасываем пальто и выговариваем все. Мы начинаем фантазировать, что бы сказали агенту: «Не смей так со мной обращаться, ублюдок! Я артистка!» Затем изображаем его: «Ну, правда, ты была хороша, но это не совсем то, чего они хотят для роли». А потом вспоминаем, что сказали ему на самом деле: «О да, я понимаю, о чем вы. Вам, конечно, виднее». Это бывает, когда мы нервничаем перед прослушиванием, тренируемся, чтобы впечатлить режиссера, или уже после провального кастинга принимаемся ругать его: «Ах ты сволочь! Да кем ты себя возомнил!» Мы бормочем что-то до или после конфликтов с коллегами, любимыми, продавцами, даже водителями автобусов.

А вот чего мы не делаем при этом, так это не рассказываем всей истории и не придерживаемся последовательности. Главное — мы сами знаем, о чем говорим, и нам не нужно никому ничего объяснять. Мы говорим о том, что задевает нас, и нет нужды разъяснять это кому-то, ведь никто не слышит. Все хорошие драматурги осознают это, когда пишут монологи. Пусть человеческие качества, проявляющиеся в вашем поведении, сами расскажут о происходящем.

Кроме того, мы не представляем наши слова физически. Телом мы находимся в том месте, где происходит монолог, и это никак не связано с предметом фантазии. Если, протирая стол, я веду воображаемую словесную перепалку с приятелем, который выиграл у меня спор прошлым вечером в ресторане, то это приятель сидит (в моем воображении) именно в ресторане, а не на стуле за моим столом. Я могу размахивать бумагами, споря с ним, но я не трясу пачкой листов перед стулом.