Александр Бурьяк - Технология карьеры

«Сталин считал положение Ленинграда исключительно серьезным и, прохаживаясь по кабинету, опять задал мне несколько вопросов о составе Балтийского флота.

— Ни один боевой корабль не должен попасть в руки противника, — сказал он.

Переспросив, понял ли я, Сталин подчеркнул, что в случае невыполнения этого приказа виновные будут строго наказаны. Я понимал, что обсуждать этот вопрос не время, и ждал дальнейших указаний.

— Составьте телеграмму командующему и отдайте приказание, чтобы все было подготовлено на случай уничтожения кораблей.

— Я такой телеграммы подписать не могу, — вырвалось у меня.

Сталин, очевидно не ожидавший подобного ответа, остановился и удивленно посмотрел на меня.

— Почему?

— Товарищ Сталин!.. — как обычно, начал я и доложил: — Флот оперативно подчинен командующему Ленинградским фронтом. Поэтому директиву ему можно дать только за вашей подписью. — Затем я добавил: — Чтобы дать такое ответственное задание, требуется особый авторитет и одних указаний наркома ВМФ недостаточно.

После короткого размышления Сталин приказал мне отправиться к начальнику Генерального штаба и заготовить телеграмму за двумя подписями: маршала Б. М. Шапошникова и моей. Против этого я уже возражать не мог.

Разговор с Борисом Михайловичем оказался таким, как я и предполагал.

— Что вы, голубчик! — изумился он, когда я передал ему указание Сталина. — Это дело чисто флотское, и я своей подписи ставить не буду.

— Но есть указание товарища Сталина, — повторил я.

Тогда он изменил тон. Начали держать совет, как лучше поступить. Решили заготовить телеграмму и вдвоем отправиться к Сталину, чтобы убедить его поставить свою подпись.

Сталин согласился. Однако документ оставил у себя.

Можно понять И. В. Сталина, почему ему не хотелось подписывать эту директиву. Впоследствии я убедился, что поступил очень правильно, не подписав ее один.» (гл. «Трудная осень»)

Тёртым аппаратчикам Кузнецову и Шапошникову в конце концов удалось формально закрепить ответственность Сталина за чрезвычайное и политически очень опасное решение, но вождь и в этом случае сохранил себе какое-то пространство для манёвра: оставил у себя подлинник документа с собственной подписью.

Хитрый офицер, подняв солдат за собой в атаку, потом делает вид, что споткнулся. Вождь мирового пролетариата В. И. Ленин протащил один раз бревно на «субботнике», и это бревно вошло в историю.

Вбивайте первый гвоздь, а потом делайте, что хотите, или даже вообще ничего не делайте. Лишь бы подчиненные не видели вас праздным, или занимающимся мелочами, или работающим на сторону.

Условия вашего труда должны выглядеть примерно такими же, как у подчиненных: тот же режим (если не более жесткий), те же санкции (если не более строгие).

Подчиненные больше уважают начальника, который может любого из них худо-бедно заменить и дать толковый совет по любому профессиональному вопросу. Однако при выполнении коллективом сложной работы такое положение недостижимо. Подчиненные также больше уважают начальника, которого ни один из них не в состоянии заменить. При выполнении коллективом сложной работы такое положение достижимо вполне.

Правильно говорят, что руководитель выполняет чужие функции, когда не умеет выполнять свои.

— Duibus certantibus tertius gaudet.

«Двое дерутся, третий радуется.»

— Вергилий:

Timeo danaos et dona ferentes.

«Боюсь данайцев, даже дары приносящих.»

— Плавт:

Homo homini lupus est. «Человек человеку волк.»

— Плиний Младший:

Quamquam minor vis bonis quam malis inest.

«Хорошие люди слабее плохих.»

— Сенека:

Vivere militare est. «Жить — значит бороться.»

— Франсуа де Ларошфуко («Максимы»):

«Чтобы упрочить свое положение в свете, люди старательно делают вид, что оно уже упрочено.» (56)

— «Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения или о желании занять более выгодную позицию.»

— «Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос». (87)

— «Притворяясь, будто мы попались в расставленную нам ловушку, мы проявляем поистине утонченную хитрость, потому что обмануть человека легче всего тогда, когда он хочет обмануть нас.» (117)

— «Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно чинить зло.» (121)

— «Истинно ловкие люди всю жизнь делают вид, что гнушаются хитростью, а на самом деле они просто приберегают ее для исключительных случаев, обещающих исключительную выгоду.» (124)

— «Злоупотребление хитростью говорит об ограниченности ума.» (125)

— «Человеку легче казаться достойным той должности, которой он не занимает, чем той, в которой он состоит.» (164)

— Жан де Лабрюйер («Характеры»):

«Человек, некоторое время занимавшийся интригами, уже не может без них обойтись: все остальное ему кажется скучным.»

— Александр Зиновьев («Пара беллум»):

«Клевета, в которую хотят верить, неопровержима.»

В политике добиться популярности можно лишь при условии, что станешь энергично выражать уже сформировавшиеся устремления какой-то большой группы сограждан, обслуживаемые какими-то средствами массовой информации, которые пользуются спросом. Только после того, как станешь фигурой, можно позволить себе заявлять что-то новое, непривычное: то, чего не ждут. Если же в политике начинать с попытки привлечь к себе внимание чем-то новым, то есть, по сути, с попытки убедить людей в том, что они заблуждаются насчёт своих действительных интересов, будет полная неудача.

Есть добродетели, которые бесспорны в глазах большинства, и добродетели, которые таковыми не являются в глазах очень многих. При наличии у вас предпосылок для политической карьеры следует стремиться лишь к добродетелям первого типа. Если же вследствие некоторых ваших неотъемлемых качеств вас вряд ли когда-нибудь выберут президентом страны или хотя бы депутатом парламента, то нет смысла ограничивать себя одними лишь бесспорными добродетелями, иначе вы никогда не сделаете не только политической карьеры, но и вообще никакой. Приверженность спорным добродетелям не только расширяет доступные для вас варианты действий, но также может принести вам скандальную известность, которая чревата многими приятными возможностями и которая есть разновидность удачной карьеры сама по себе.

Делец наращивает свое богатство по кусочкам, политик же прибирает к рукам сразу целую страну.