Lib.ru/Современная литература: Евпланов Андрей Яковлевич. Коллекционер

иглой и исколотыми венами. Уколов он не переносил органически и

относился к ним с брезгливостью даже, когда речь шла о простой прививке

против полиомиелита. В представлении Будылина, сам по себе укол был

противоестественен, потому что нарушал целостность организма, а в

сочетании с неким химическим дурманом, он приобретал масштаб

катастрофы.

- Не надо успокаиваться, - прочел взгляд Будылина профессор, - это

довольно серьезно, но могло быть и хуже. Мы проведем детоксикацию

организма, а уж дальнейшее зависит только от нее, ну, и от вас, конечно.

- Может обратиться в специальную клинику, там, говорят, есть

методики реабилитации?

- Не думаю, что это хорошая идея. Дело в том, что восемьдесят

процентов доходов им приносят вторичные обращения, стало быть, они не

заинтересованы в том, чтобы пациент ушел от них навсегда. Даже самая, что

ни на есть эффективная методика реабилитации, не дает гарантии того, что

человек не сорвется и не примется за старое. Тут важно исключить соблазн.

При клиниках, есть нечто вроде клубов бывших наркоманов, по сути,

общества взаимопомощи. Казалось бы, хорошая идея, кто как ни

"завязавшие" знают лучше как помочь "завязать" другим. Но ведь это

разные люди, с разной психикой, живущие в разных социальных условиях, и

не исключено, что в этой цепочке найдется слабое звено. Представьте себе,

сегодня он убежденный борец за здоровый образ жизни, готов помогать

товарищам по несчастью, а завтра его выгнали с работы, умер близкий

человек, да мало ли что может случиться, и вот уже он снова на игле, и у него

можно разжиться дозой, а товарищи продолжают с ним общаться. Говорят,

паршивая овца все стадо портит, и вот уже часть "завязавших" опять

становятся пациентами клиники, им опять требуются процедуры и

реабилитация, теперь уже более длительная, а это вдвое дороже.

Люди, чтобы спасти своих близких не жалеют никаких денег. На моих

глазах богатые люди становились нищими, спускали сбережения, продавали

автомобили, квартиры, дачи и все тщетно, а врачи наживали огромные

состояния. Вы, наверно, видели в газетах объявления "реабилитация за

границей". Вроде бы все правильно, другая среда, другой образ жизни, а на

деле сплошное надувательство: за койку в общежитии берут, как за номер в

хорошем отеле, с утра до вечера нужно гнуть спину в поле или в саду, а

деньги за работу идут на счет клиники. Ну, а что касается соблазнов, то за

границей в любой деревне раздобыть дозу не проблема, если, эта деревня не

в Китае.

Я, конечно, могу вам порекомендовать более или менее приличную

клинику, но лучше бы вам самим заняться ее реабилитацией. Сейчас

каникулы, везите ее куда-нибудь за границу или на дачу, и не выпускайте из

поля зрения ни на минуту.

Идея очень понравилось Будылину, отправляя жену с дочерью на дачу,

он одновременно убивал двух зайцев: во-первых, хотя бы на некоторое время

лишал Кристину возможности общаться с дурной компанией, а во-вторых,

проявлял заботу о здоровье Ирины, где как не на даче ей поправлять

здоровье. Были, конечно, и другие зайцы, но о них потом.

Однако перспектива провести все лето на даче с дочерью никак не

устраивала Ирину. Она расценила это как предательство, не чье-то

конкретное, не мужа и не дочери, а, скажем, предательство судьбы. Вот, была

у нее счастливая судьба: розовое детство, голубая юность, удачливый муж,

послушная дочь и все это ускользает из рук, дочка оказалась наркоманкой,

муж путается с кем-то на работе, а теперь ее еще и в ссылку отправляют, ну

как тут не болеть.

Она не плакала, не заламывала руки, не закатывала скандалы, она впала

в тихое отчаяние от несправедливости, которая на нее обрушилась, сидела в

кресле с журналом в руках и все повторяла: "Что я вам сделала? Почему вы

хотите моей погибели?".

Будылин пробовал подойти к ней и так и сяк, но всякий раз, когда

разговор заходил о даче, она повторяла одно и то же: "Что я вам сделала?

Почему вы хотите моей погибели?". Дочь бродила по квартире, как

потерянная, на вопросы отвечала невпопад, часто запиралась в своей комнате

и курила. Все это выбивало Будылина из колеи. Он уже подумывал, не

заменить ли Кирсановку, каким-нибудь благопристойным островом, где не

настолько весело, чтобы это повредило дочери, и не настолько скучно, чтобы

жена зациклилась на своей болезни, скажем, Мальтой или Кипром, как вдруг

Ирина согласилась ехать на дачу.

- Только ты должен жить с нами, - поставила она условие мужу. - У

меня вряд ли сейчас хватит сил, чтобы одной стравится с хозяйством да еще

присматривать за Кристиной.

- Давай наймем тебе помощницу.

- Ты прекрасно знаешь, что я не потерплю в доме чужого человека, ты

ведь сам говорил, что, нанимая работников, поневоле становишься их рабом.

Мне сейчас только этого не хватало. Нет, если ты так уж хочешь устроить

нам карантин, будь любезен, живи с нами.

Это было заявлено в ультимативной форме с каменным лицом, так что

Будылину ничего не оставалось делать, как только пообещать переехать на

дачу, так сказать, на постоянное место жительства, как только что-то

прояснится с американским заказом.

Предложения по рекламной кампании американской корпорации

"Энджи-кола" были отправлены в Солт-Лейк-Сити две недели назад, но ни

ответа, ни привета из Америки пока не поступало, так что Будылин со

спокойной совестью всю неделю мог проводить в городе и только на уик-энд

приезжать в Кирсановку.

Вчера он задержался на работе до темна, выясняя отношения с Кирой,

потом попал в пробку при выезде из Москвы, потом - в дождь, да в такой, что

приходилось ехать наугад, потом ему показалось, что он сбил собаку, а на

самом деле под колеса попал какой-то бродяга, которого пришлось

прихватить с собой, потом он зачем-то подобрал на дороге злобную бабу, и,

наконец, зачем-то пригласил, бродягу, которого он сбил, переночевать у себя

в бане.

Лежа утром в постели с рыжим наглым Кирпичом в ногах, он

вспоминал все, что произошло с ним вчера, и ему было почему-то неловко,

то ли перед самим собой, то ли перед котом. Вроде бы ничего зазорного с

ним не случилось, однако во всем этом было что-то такое, что было

несвойственно его характеру. Вот зачем он в дождь пошел искать сбитую

собаку? Зачем сажал в машину незнакомых людей? Добро бы пьяный был, а

то ведь трезвый. Это тревожило его и мешало наслаждаться теплым летним

утром, которое заглядывало к нему в окно.

Заскрипела лестница и в мансарду поднялась Ирина. Значит уже

больше десяти, раньше она никогда не просыпается.