Lib.ru/Современная литература: Евпланов Андрей Яковлевич. Коллекционер

перестала греметь посудой. Время от времени она вздыхала и говорила "вэй

из мире", а когда Будылин умолк, она сказала:

- А что, если это тот, кого все ждут?

- Тот, кого ждут, не может зависеть ни от милиционеров, ни от

психиатров. Он находит себе дорогу, как вода среди камней. Роза Марковна,

там, в комнате, где-то мои очки.

Роза Марковна поняла, что мужчинам надо остаться наедине, и ушла.

- Знаете, были на свете евреи и вавилоняне, ну, и где теперь

вавилоняне? Были евреи и римляне, ну, где теперь римляне? Были евреи и

гитлеровцы, ну и где теперь гитлеровцы? Были евреи и большевики, и куда

делись большевики? Это я к тому, что наш народ пережил всех благодаря

надежде, мы живы, пока верим в исполнение желания, а исполнится оно и

еще не известно, что с нами будет.

- Я вас понял, спасибо, - сказал Будылин, и уже собрался уходить, но ту

на кухню вошла Роза Марковна.

- Он поговорит с врачами, если нужно, - сказала она. - Возьмите с

собой кусок штруделя, вашей жене понравится, если она сладкоежка.

Пол и Светлана расписались в загсе и легализировали свой брак в

американском посольстве, но Светлане этого было мало, она непременно

хотела обвенчаться с Полом и непременно в Кирсановской церкви. Когда

свадебная процессия, состоящая из жениха и невесты, а также Феклы,

Малании и Клары, Будылина с дочерью Кристиной, Анюты,

Общественности, прибившегося к ним по пути пьяненького гармониста и

двух худосочных школьниц, падких на зрелища, ввалились в церковь,

молодой священник, только что отслуживший обедню, остолбенел.

- Мы пришли, чтобы обвенчаться, как положено, - сказала Светлана.

- Как положено нельзя, - залепетал батюшка, - то есть можно, конечно,

но не сейчас, у меня ничего не готово.

- Войдите в положение, - вмешался Общественность, - Жених

иностранец, к тому же мормон, что подумает о нас мировая общественность?

- Не могу, честное слово не имею права, это противоречит уставу

православной церкви, - оправдывался батюшка, кидая умоляющие взгляды то

на Светлану, то на Будылина, то на гармониста. - Хоть бы католик, а то

мормон...Он же язычник.

- Лучше уж язычник, чем засранец, - бросила ему в лицо Светлана, и,

обняв дочерей, вышла вон из церкви, увлекая за собой всю свою свиту.

Никто из ее спутников так ничего и не понял, но гармонист и девицы

были очень разочарованы тем, что венчание не состоялось. Пришлось дать

гармонисту на бутылку, а девицам - свадебный букет.

На следующий день Пол улетел в Америку. Было решено, что он для

начала снимет дом для своей новой семьи где-нибудь на берегу озера, но

чтобы не далеко было добираться до места службы, и будет ждать Светлану с

девочками.

На прощание Пол подарил Будылину свой цитатник в кожаном

переплете и бутылку виски, а тот вручил ему на память конверт с

фотопробами претендента на главную роль в их несостоявшемся клипе.

Ночью Алеша Рублик проснулся оттого, что кто-то позвал его, позвал

издалека, но родители спали крепко и не проснулись. Он надел свой

потрепанный комбинезон, кеды и вышел на улицу. На улице никого не было,

но он знал, куда надо идти. Накануне наконец-то пролился дождь, и в лужах

плавали звезды. Стараясь не наступать на них, он пошел в сторону станции.

Рублик никогда не гулял ночью по поселку, и эта прогулка доставляла ему

радость, как тогда, когда он увидел, что земля может расти не только вширь,

но и верх.

Возле станции ему стало совсем весело - на одном из домиков, тесно

обступивших пятачок, который после дождя превратился в огромную лужу,

танцевали забавный танец разноцветные лампочки. Это была реклама

ресторана "Парадиз", но Алеша не умел читать, и подумал, что это кусочек

елки, которую он когда-то видел на площади в Москве.

Он перешел железнодорожные пути по мосту, и полюбовался синими и

красными огоньками на рельсах. Дальше шла узкая полоса картофельных

делянок, за которой даже в глухую ночную пору сверкала и гудела

автотрасса.

Алеша вышел на обочину трассы и поднял обе руки. Машины мчались

мимо, злобно огрызаясь. Никто и не думал останавливался, но Алеша и не

хотел никого останавливать - просто так он здоровался с машинами. Это

были легковушки, но вот впереди показалось нечто большое с широко

расставленными глазами-фарами. Автобус? Нет, трейлер? Радость, которая

собиралась в груди у Алеши по капле, больше не могла удерживаться в

тесноте и стремилась вырваться наружу. Он подождал пока трейлер подойдет

поближе, и сделал шаг ему навстречу. Все огни, которые он видел в своей

жизни, на миг слились в одну неимоверную вспышку, и наступила темнота.

Водитель резко затормозил, вышел из кабины, взял на руки парнишку,

распластанного на асфальте, усадил рядом с собой и тронулся с места.

- Гамарджоба, - поздоровался Рублик с водителем, когда открыл глаза.

- Гамарджоба, дорогой, - ответил водитель, не отрывая взгляда от

дороги.

-А вы разве грузин?

-Конечно грузин, а как же иначе.

-А куда вы едете?

-Конечно в Зугдиди.

-А как там Нодар Константинович?

- Что ему сделается старому лису - пьет вино, кушает сациви и

управляет автобазой. Тебя ждет, машины, говорит, лечить некому.

-Ага, - сказал Рублик и снова закрыл глаза. За эту ночь он так устал, как

не уставал никогда в жизни. Завтра, а может послезавтра, на горизонте

покажутся горы, вот тогда будет на что глядеть.

Ульяна неслышными шагами подошла к дочери и положила перед ней

измятую газетную страницу, с обведенным красным фломастером

некрологом. В некрологе говорилось, что во время гастролей в городе

Серове, в возрасте 70 лет, скоропостижно скончался известный композитор,

заслуженный деятель искусств Исаак Борисович Смелянский, создатель

оратории "Дорогами войны", балета "Сын полка" а также более ста песен.

Всенародную ставу композитору принесла "Баллада о павших солдатах" в

исполнении Анны Ладошкиной. Министерство культуры России и Союз

композиторов приносит соболезнования родным и близким покойного.

- Его больше нет, - сказала Ульяна, - теперь ты свободна. Уже звонили

из Москвы, предлагали турне по городам Китая.

- Разве тебе плохо со мной, что я должна куда-то ехать?

- Ты меня не так поняла, доченька, он умер и развязал тебе руки, теперь

ты можешь петь все что пожелаешь.

- Неужели ты думаешь мама, что можно запретить петь... Это все

равно, что запретить дышать. Никакая клятва не заставила бы меня

замолчать, если бы я могла петь как раньше. Он вложил в меня свою душу, а

потом вынул ее и унес с собой, и теперь уже навсегда. Я буду петь, мама,