Игорь Олен - Лоскутная философия. Идефикции

С Дашей покончено? ― нет, но с ЖЕНЩИНОЙ: с тем «кривым», «злым», «стихийным», что славил Ницше, – что, всё же, сдохло. Женское мёртво. Доуравнялось в правах до члена! И слава Богу. Умерло, с чем М бился и чем он вскармливался, чем мучился, как великим грехом своим.

Пол, он в мозге, не в гениталиях. Коль в извилинах сгинет женское, то и в теле, – будь там хоть грудь до пят либо вульва с Тверь, – нет женщины. Лишь раздувшийся фаллос, ищущий, во что слить, считает, что, дескать, в юбке, длинноволосое и грудастое с ярко крашеной мордой, – женщина. Нет, не женщина, а лишь клиторный М там: недо-мужчина. Пал соблазн! Что пленило нас первозданностью, в чём хранился древний эдем – иссякло. Да!! Плоть, – грудастая длинноногая плоть, – иссякла быть чисто женской, стала лишь рудиментом Ж. Я их унижал, фальшивых. С фальшью не водятся. Пусть целуют им ручки – но чтоб их драть в хвост в гриву! Я презирал их. Я после браков запрезирал их, спрашивая: где женское, что пленило, влекло меня? Где оно? Не пространство меж ног влекло, но чудесное райское, о чём слов нет. Мысль о нём жгла магмой! дух его опьянял! касание восторгало!.. И – вдруг всё сгинуло. Сказка сверзилась в случку.

Доподражалась, тварь! Норовила сравняться с М? Взять хоть Дашу: сбацала интеллект себе (доктор неких наук), – стала, типа, на уровень . А зачем? Дабы я от блестящей и образованной, шейпингóванной, модной, рáзвитой, стал блевать? Норовила быть всем: her и лошадь-де, her-де бык, her и баба-де и мужик? – нет, пенис в женском масштабе! Клитор.

Чудо пропало. Плач, Фридрих Ницше! Плачь, Игорь Олен!

158.

Наш мозг блокирован; весь завал эрудиции – в трёх процентиках у ворот остальных 97-ми закрытых. Это указка, что думать вредно? Много не думай, мол, – и задавленный оттеснённый высший инстинкт вернёт эдем, кой пока большинству означает Сочи, пьянки да праздность. Сила, сокрытая в спящем мозге, так переделает нашу физику, что зло станет добром, сгинут голод, зной, боль и прочее – и возникнут райские свойства.

159.

Впрямь: зачем философия? Сброд не мыслит не только сложно, но он не думает дальше мили. Сброд мыслит метрами, а не то вершками. Он – тварность мелких нано-масштабов. В нём нет перцепций к высям и далям. Он глух к Веласкесу, Ницше, Баху. Музыка сброда – Дима Ананов, книги – таблоид, а философия – это «Фейсбук» 7 7 Организация запрещена на территории РФ. .

О, вездесущий сброд! Тебя звать homo sapiens?

160.

«Голосующее животное»?

161.

Как ни дрючились мировые фихте, марксы, спинозы – не получилось. Мир погибает…

А и пошёл он. К чёрту философов, церковь, власть, олигархов, снобов, любителей макраме, бонз, клоунов, краснобаев, – этих особенно, – и все прочие маски. Ибо приспело время дерьма, друзья, – незначащих, лишних, пакостных, в ком нет «ценностей», созидающих, мол, «добро».

Нет, дайте нам, чтó на дне наших «я», где мутно! Муть ищет выхода! Дай её как азы новаций! Дай распоследнюю коренную скверну! Дай запредельнейший пофигизм и скотство! В рот всех и порознь!! Мы устроим такой отстой, что мир треснет по швам! Ждём хрень. Ждём мерзостность, коей сами пока не мыслим!

Муть мира падших, объединяйся!

162.

Горе и ужас, если не явится новый тип homo sapiens! Я уже мутант: я фиксирую панику «горних ангелов», «гад подводных», ад примечаю. И я сказать боюсь о последствиях, что нас ждут: сижу-дрожу, квертю в ноуте, а ведь вижу, чем дело кончится и что зря сижу… Убежать бы! Вымереть проще, чем знать про ужасы, что грядут вот-вот!

163.

Я, сказали мне, умирал в утробе. «Спас» меня врач, преследовавший «добро», как водится меж людей; но этим он поломал план Бога, Кой данной жизни не предусматривал и поэтому не давал мне знаний и алгоритмов существования. Я родился без нужных качеств, вроде как зомби либо как рыба, вместо воды попавшая в спирт. Поэтому « сей мир » чужд мне; я в нём беспомощен; каждый шаг мой в нём не туда. Дела людей поражают, и я слежу за всем с точки зрения вечности. Я боюсь земного, помня инакое бытие, эдем, откуда Бог не пускал меня, так что «добрый» врач меня вовремя «спас», как думают.

164.

Нам нельзя быть меньше возможного.

165.

Вспомнил «кобы» из праславянского; «борзых кóмоней», на которых подвижничала рать Игоря; «кабо», мерин в латыни, из чего вышло, может быть, «конь». Вам «мерин»? С «мерином» просто: так у монголов вообще звать лошадь. Собственно «лошадь» вёл я от тюркского «алата», в пример. «Жеребец» идёт от санскритского «garbhas». Больше я ничего не знал, кроме частностей, что китайская лошадь – «ма» – в фонетическом сходстве с «мерином», да привёл ряд банальностей: дескать, конь не кузнец не плотник, первый работник… и про Калигулу, что коня в сенат… Македонский звал именем коня город (днесь Джалалпур, Пенджаб) … Также вспомнилось: «Вижу лошадь, но без лошадности, друг Платон», – изрек Антисфен на тезисы, что «лошадность – чтойность вселошади»… Я, сказав это, смолк: прок в знании семы «лошадь» с рыском в минувшем? Мало, что данность (сущее, явь, действительность) лжива, я стремлюсь в глубь слов сдохших, то есть исследую дважды дохлую ложь , «тень тени»? Да ведь известный факт, что всяк век с людьми, с миллиардами их самих и слов их, губит век новый, – знак, что любой век лжив. Уж не есть ли я жрец фальшивости?

166.

Жил когда-то Плоти́н (205 – 269), философ, неоплатоник. Главный труд – «Эннеады». Мнил всетворцом – Единое, сущее «по ту сторону бытия». Свободное, всеблагое, это Единое эманирует ипостась (лик) – Логос, полный «прообразов». От него эманирует третья лик-ипостась – Душа; в ней уже не «прообразы», но «подобия». Низ Души – данный нам в ощущениях мир как есть.

Человек – это скол Единого; цель – вернуться, слиться с Единым. Вот зов Плоти́на, страстный, надрывный: « Следуем в дорогое отечество! А отечество там, из чего пришли, там Бог наш». Чтобы попасть назад, в «сверхприроду», надо в мышлении выйти к степени сверхъидей, затем «изойти из себя» в экстазе. Мыслям Плоти́на близки концепты «Сorpus Areopagiticum», перла ранней патристики, костяка богословия и монашеских подвигов.

Духовидческим творчеством сей Плоти́н создал быль о рае, пусть философскую. Ум его был божествен; он жил возвышенным, не любя, комментируют, свою плоть. Он знал: здесь, в миру, люди в «кожаных ризах», там, в раю, будут дýхами.

167.

Есть в соц. сетях род пошлых корыстных шавок, этаких предводительш, чьё дело первыми обсыкáть великое, о каком эти шавки вовсе не смыслят и на которое сходный сброд задирает задние лапы с казовым рвеньем.

168.

В. Набоков, хоть и талантлив, тронуло это – то, что про «девочку». В этом всем нам нужда. Жизнь – в девочках, в девственном. В Бельгии… я там жил с одной, но вернулся к русским вагинам. Ей нынче двадцать… Мáргерит… А тогда я бы умер с ней!.. Девочки – рай, эдем… и вдруг – бабы корыстные… В них душа моя, в девочках. Может быть, я без них был бы Гейтс, но на них – растратился… О, как знаю их!