Луи Клод де Сен-Мартен - О заблуждениях и истине

Потом из сего же могут уразуметь, как мог человек лишиться прежних своих принадлежностей: понеже оные дарованы ему от высшей руки; но ежели притом увидят воистину свой недостаток; признаются, что к возвращению сих преимуществ необходимо нужна помощь той же руки, которая отняла их и которая для обратного отдания оных ничего более не требует от человека, что уже я и прежде сказал, как токмо пожертвования собственной воли.

Могут они еще найти в шести Падежах шесть главных образований Вещества, равно как и описание деяний рождений его и всех перемен, которым оно подвержено. Роды будут им изображением Начала противуположных и непримиримых% словом? они могут учинять множество таковых примечаний, которые? не быв плод воображения, или Систем, удостоверят их в том, что есть всеобщее Начало и что во всем предводительствует та же и одна рука.

Но доказав сей язык единственный, всеобщий, являемый человеку даже и в самом состоянии его лишения, должен я ожидать, что Читатели мои полюбопытствуют знать, как называется и какого рода есть сей Язык.

В рассуждении имени не могу я удовольствовать их, потому что обещался не именовать ничего; но что касается до роду его, признаюсь, что это есть тот Язык, о котором я уже сказал, что всякое слово его носит на себе истинное значение вещей, и так верно означает их, что дает явственно их видеть. Еще скажу, что это тот Язык, который есть цель желаний всех Народов земли, который тайно руководствует людям во всех их установленияхв котороый тайно руководствует людям во всех их установлениях, в которых каждый из них особливо и тщательно упражняется, не зная того сам, и который стараютс они изобразить во всех своих делах; ибо он столь глубоко в них начертан, что не могут произвести никакого дела, на котором бы не было знаков его.

И так не могу лучше указать его подобным мне, как удостоверительно сказав им, что он принадлежит самой сущности их, и что единственно по сему то Языку они суть человеки. Не имел ли же я причины назвать его всеобщим, и можно ли им забыть его вовсе, какое б впрочем ни делали из него злоупотребление? Ибо чтоб забыть его, надобно, чтоб они могли дать себе иную природу: вот все то, что могу ответствовать на настоящий вопрос. Поступим далее.

Я сказал, что сей Язык, подобно как все прочие, двумя способами обнаруживаем бывает, то есть выражением словесным и писанием, и как я теперь только сказал, что все творения человеков имеют на себе напечатление его, т онадлежит некоторые из оных рассмотреть, дабы лучше увидеть их отношение к источнику, сколько они впрочем ни ложны.

Рассмотрим сперва те из их творений, которые, якоб образ словесного выражения упомянутого Языка, должны представить нам о нем идею самую точную и высочайшую; потом станем рассматривать те, которые имеют отношение к характерам, или писменам сего Языка.

В первом роде сих творений содержится вообще все, что почитается у людей плодом остроумия, воображения, рассуждения и разумения, или что вообще принадлежит ко всем возможным родам литературы и изящных наук.

В сем роде произведений человеческих, которые кажется составляют особое отделение, мы видим одинакое намерение; все они одушевлены одинаким побуждением, то есть живо писать, доказать вещь и уверить в ее существенности, или по крайней мере дать ей наружные виды оной.

Когда почитатели того, или другого роду сих произведений допускают вселиться в себя ревности, и когда стараются утвердить свою славу, приводя в презрение прочие упомянутых наук отрасли, в которых они не упражнялись; то чрез сие делают очевидную обиду науке, и нельзя сомневаться, чтоб между плодами умных способностей человека непревосходнее были те, которые, не отнимая ничего у прочих подкрепляются однако помощью их и чрез то показывают вкус, более основательные, и красоты, меньше подверженные разномысленным толкованиям.

Так мыслят все благорассудные люди и имеющие верный и истинный вкус; они знают, что произведения их при всеобщем только и тесном союзе могут приобрести большую силу и твердсоть, и сие давнишное было мнение, что все части Науки связаны и взаимно друг другу вспомоществуют.

Да и в самом деле сие чувствование столь сродно человеку, что везде он его носит с собою, когда даже шествует и по тому пути, о котором сие Начало не благоволит. Если бы Оратор захотел осуждать Науки, т онадлежало бы ему показать себя ученым; если бы Художник захотел осуждать красноречие, то не стал бы никто слушать его, когда б не употребил он к сему красноречия.

Однако ж сие полезное примечание хотя и правильно, но потому, что без внимания сделано, не произвело почти никакого плода; и люди привыкли как в этом, так и в прочем делать совершенные разделения и почитать все сии разные части чуждыми друг другу.

Мы не говорим, что в сих творениях способностей умных человека не должно различать разных родов, и что все они представляют одно подлежащее. Напротив, понеже сии способности разнствуют между собою, и мы можем приметить в них явственные различия, то весьма естественно думать, что и плоды их должны показывать сие разнствие и что не могут они походить друг на друга; но как притом сии способности по естеству своему состоят во взаимной связи, и как не возможно ни одной из них действовать без помощи других, то из сего видим, что необходимо надлежит быть такому же союзу и между разными их произведениями, дабы видно было, что все они того же происхождения. Но я излишно говорю о такой вещи, которая только стороною касается до моего плана: обращаюсь к начатому мною исследованию отношений, находящихся между Языком единственным и всеобщим и между разными умными произведениями человека.

Сии произведения, какого роду они ни были, мы можем разделить на два отделения, под которыми все прочие будут состоять, потому что во всем, что существует, есть или умное, или чувственное, и все, что чвеловек может произвести, имеет целию которую-нибудь из сих двух частей. В самом деле, все, что люди ежедневно выдумывают и производят в сем роде, состоит в том, чтоб научить или тронуть, рассуждать или возбуждать чувствительность; невозможно им ничего сказать, или обнаружить, что не имело бы целью которого-нибудь из сих двух пунктов; и как ни разделяй умственные произведения людей, всегда видно, что их намерение есть или просветить и привести к познанию некоторых Истин, или покорить умственного человека помощью чувственности и привести в такое состояние, в котором, не умея более владеть самим собою, должен быть во всласти слышимого им гласа, и следовать слепо доброй, или злой влекущей его прелести.