Монах Салафиил (Филипьев) - Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя

...Продолжу рассказ о келье. Второе окошко пошире, но оно глухое, выходит в чулан. В углу кельи — печка, вроде «буржуйки». Такие печки — тоже классический пустыннический вариант. Рядом — деревянная кровать. Над ней книжные и вещевые полки. Между дверью и уличным окошком — божница. По центру — икона Богородицы с Богомладенцем «Сладкое лобзание». Вот и сейчас лампада освещает Лики Матери и Сына, соединённые нетленным поцелуем. Рядом другие иконы и крест. На стене рисунок, оставшийся от монаха — грека: монашеские чётки в виде круга, в который вписана Иисусова молитва на греческом языке. Рисунок вдохновляет. Это — своего рода икона непрестанной молитвы Иисусовой.

Под окошком притулился столик, за которым, сидя лицом к окну, я и пишу этот дневник, читаю, а, бывает, молюсь, стоя на коленях, используя столик как аналой.

Вся мебель, кроме этого столика да порванного, но заштопанного складного стула, самодельная. Собственно, кровать и полки, другой мебели нет.

Особенностью кельи является то, что в ней нет, наверное, ни одной стопроцентно ровной поверхности, так как келья стоит на склоне, а строили её, видимо, без «уровня». И стены, и пол, и потолок, и полки, и печка, и даже столик, имеют наклон в ту или другую сторону. Привыкаешь, и это не раздражает. Наоборот, вносит колорит жизненности и движения, не говоря уж про неумышленный, в данном случае, аскетизм такой жизни.

Келья с пристройкой помещается в центре небольшого горного уступа, или террасы, а по-гречески — бизюли. Похоже, что в неизвестной древности природный уступ был облагорожен и превращён пустынниками в жилую бизюлю. Относительно склона уступ выровнен по горизонтали, но небольшой уклон остался. Терраса имеет 17,5 метров в длину и 7 метров в ширину. Мало это или много, зависит от того, как к этому относиться. Мне кажется, — ровно столько, сколько надо. Тем более, что вокруг других келий нет, нет и границ территории.

С одной стороны моей кельи — крохотный огородик, с другой — поленница дров и рукомойник, который нужно периодически наполнять водой. Напротив входа в келью, у края террасы, в сени невысоких деревьев стоит небольшой стол, за которым, когда тепло, очень приятно сидеть. Над столом на ветви дерева, как уже упоминал, я укрепил икону Богородицы Пюхтицкой. К ней, как и к другим иконам вне кельи, хожу во время вечернего каждения и молюсь.

Под бизюлей — другой уступ, на котором стоит восемь улейков; к весне с ними придётся расстаться, их заберут в другое место.

Ниже — высохшее жерло неглубокого ущелья, поросшее труднопроходимым кустарником и деревцами. Теоретически, если пробиваться по жерлу ущелья вниз, то достигнешь моря, но это неблизко. Говорят, что эта местность находится, примерно, на высоте 600—700 метров (по вертикали). Подниматься от моря сюда около двух часов, а спускаться по набитой тропе около часа. Если же от моей кельи подниматься по жерлу ущелья вверх, то выйдешь на хребет, по которому можно двигаться к вершине Афона. Но по жерлу ущелья никто не ходит, да и тропы там нет. Она проходит выше по горе, в стороне от моей кельи.

Итак, с одной стороны мой пустынный островок ограничен обрывом, с других трёх сторон окружён лесом. Вот что интересно и удивительно для меня: более-менее высокий лес начинается подальше, а вокруг моей кельи и особенно вверх по горе идёт нечто похожее больше на сад, чем на лес. Сад этот, правда, тоже по-южному непроходимый; свободно двигаться можно лишь по расчищенной тропе. Но зато, когда идёшь по ней — полное впечатление, что гуляешь по солнечному и благоухающему разнотравьем и разноцветьем саду. И всякий раз приходит мысль: точно ведь Афон — Сад Богоматери...

Надеюсь, я добросовестно описал свою маленькую «пустынническую планету», а вернее не мою, а Господа и Матушки Божией. Но описывать было нетрудно, ибо сердце моё переполнено Их отрадой и утешением. Что сказать?.. «Сладкое лобзание».

Нужно добавить, что места эти непростые. С ними связаны многие предания о невидимых старцах. В этих же краях в разное время подвизались такие столпы аскетизма, как старцы Паисий Величковский, Иларион Грузин, Иосиф Исихаст, Паисий Святогорец и другие.

Из святогорских разговоров:

Под этим заголовком я буду записывать интересные мысли современных святогорцев, без упоминания имён.

Такие мысли высказываются порой мимоходом, при встрече на тропе или за чаем. Сожалеешь, что не слышат другие люди, да и сам забудешь, если не запишешь.

Разговоры относятся к тому дню, когда они внесены в дневник, либо к недавним дням.

~ Один отец сегодня очень выстрадано говорил: «Память дана нам не только для того, чтобы помнить важное, но чтобы мы могли забывать плохое. Если бы мы не могли забывать, мы бы с ума посходили. А бес всё помнит, он не может забывать! Представь, у него в голове какой компьютер. Всё, что я уже забыл, что было очень давно, вдруг бес мне подкидывает и напоминает. Смущает, сбивает. Понятно, такие бесовские напоминания надо отсекать».

22:00

Известно, что кроме Иисусовой молитвы у разных отцов-исихастов были разные краткие формулы для непрестанной молитвы. Но здесь, в афонской пустыне, так красиво, премудро и прекрасно всё устроил Творец, что созерцая со своей горной террасы это Божие благолепие, хочется прославлять Его непрестанно: «Слава Тебе, Господи, сотворившему всю сию красоту!». Так что впору такую непрестанную молитву читать.

...Но, разумеется, молитва Иисусова настолько духовно выверена, отшлифована и испытана святыми отцами, что равную ей трудно найти, да и нет нужды. Время от времени использовать другие молитвенные формулы с благословения духовника конечно же можно.

Вот и кончается день моего долгожданного Причастия, но, верю, не кончается Встреча с Богом Живым.

Когда-то теперь сподобит Господь причаститься? Буду скучать, надеяться и ждать. Боже, не оставь мя, тёмного. А сегодня хочется молиться: «Христос Воскресе! Воистину Воскресе!»

В пять утра ушёл на литургию в келью Рождества Пресвятой Богородицы. Сегодня праздник святого апостола Андрея Первозванного. В этот день, двадцать один год назад, новая братия приехала возрождать Валаам, после советского безбожия.

По преданию, святой апостол Андрей доходил до Валаама...

В конце литургии пошёл сильнейший дождь и прямо в храме протекла железная печная труба. Мы после чая с отцом Силуаном снимали, чистили и опять ставили печные трубы. Дождь лил почти весь день и во второй половине дня перешёл в снег...

Добрался я до своей келейки уже к вечеру. Скучал по ней: по одиночеству, безмолвию и молитве. Но, скорее всего, скучал по Богу, Который по Своей милости здесь в уединении явно открывает Своё Лицо.