Монах Салафиил (Филипьев) - Тайна Афонской пустыни. Дневник пустынножителя

Зато в течение дня общался с братией... А во время общения вскрываются собственные немощи, становится ясно, где «могут потечь трубы» души. Это важно, дабы в отшелии, по слову отца Рафаила, не превратиться в яблоко, которое закатилось под камень и в одиночестве гниёт.

Из святогорских разговоров:

~ «Насколько мы утешаемся на Афоне общением с людьми по телефону, интернету и так далее, настолько мы лишаем себя утешения благодати Святого Духа».

~ «Последние поколения монахов принципиально отличаются от предшествующих поколений. Мы выросли у телевизора, сформированы телевидением. Такого до создания телевидения не было. С раннего детства мы сочувствовали и сочетались помыслами с героями фильмов, которые в подавляющем большинстве, либо были «хорошими атеистами», либо убивали, блудили, мошенничали и воровали... И мы с ними душой всё это делали! Вот какие мы повреждённые. И как низко по сравнению с предшествующими поколениями мы стоим, когда начинаем иноческий путь».

К этому бы я добавил, что Богу возможно всё. И верующему, по благодати Божией, возможно всё. Господь творит чудесное дело спасения с нами и в нас, какие бы мы ни были. Творит чудо.

Мама сегодня полетела из Москвы в Святую Землю... Иерусалим, Иерусалим.

Мы — христиане! И потому — всё остальное. А не наоборот. Мы — христиане, и потому мы — монахи. Мы — христиане, и потому мы — пустынножители.

В пустыне очень чувствуется первохристианский дух. Ведь этот дух так ценен, а найти его очень трудно. Хотя можно, особенно странникам (то есть верующим бомжам), заключённым в темницах, бедно живущим в миру и сподобившимся болезней верующим людям. Могут и состоятельные, и сильные мира сего жить этим первохристианским духом, если встанут на путь праведного Филарета Милостивого.

В пустыне, среди простоты и красоты: простоты внешней жизни и открывающейся красоты жизни духовной — так легко жить Иисусом Христом, Нищим Проповедником из Назарета, Сыном Божиим, Распятым и Воскресшим.

Чувствуется здесь дух гонимой Церкви Православной, боримой, но необоримой, побеждающей мир верой Христовой. Сидя среди лесов и гор, в ветхой лачуге, при свете свечи и лампады, с трепетом и благоговением читая страницы Слова Божьего, шепча псалмы и творя молитвы, повторяя непрестанно открытое христианам имя Спасителя Господа Иисуса Христа, чувствуешь свою кровную принадлежность к общине первохристиан. Издали, но видишь свет тех, кто скитался и скрывался в горах и пустынях земных, хотя весь мир не был их достоин.

Утро

У христианина два верных состояния: первое, когда он общается с Богом; второе, когда он ищет Его. Все остальные состояния сразу или постепенно уводят на страну далече...

Христианин живёт духовным. Душевное без духовного, не говоря уже о чисто плотском, убивает его, отравляет, расстраивает, пусть даже медленно и незаметно. А если духовная жизнь есть, то на её основе и душевная, и физическая будут гармонично существовать.

Я знаю, как бывает, когда перед тобой возникает калейдоскоп интересного из области душевной: научной, политической, патриотической, художественной, человеческой и т. п. И ты постепенно или сразу отходишь от «единого на потребу», от единственно важного, от Единственного, от общения с Богом. Либо, наоборот, чуть только чувство Богообщения затихает в душе, начинаешь искать, чем бы утешиться, ищешь замену Незаменимому, и вроде бы находишь. Но реальность такова, что ничем и никем Бога заменить невозможно. А ты, увлекшись, начинаешь развиваться в тупиковых плоскостях, что-то строить, осваивать, не догадываясь, что кончится это всё твоей личной трагедией. И хорошо, если трагедия будет в земной жизни и ты успеешь покаяться и всецело вернуться к Богу. А если не дойдёшь до края, до трагедии, а так и будешь тлеть или гореть в захвативших тебя увлечениях, то горьким будет разочарование души после кончины.

Уточню, что я не имею ввиду явно греховные области, а всего лишь невинное душевное искусство ради искусства, церковную и светскую политику, социальное служение, даже просто религиозное обрядоверие...

И опять, если не упускаешь из внимания главное — Христа и общение с Ним в молитве и таинствах Церкви, то и многое другое сможешь делать Богоугодно и не впустую: и в области искусства и науки, любви к земной родине и своему народу, и в области внешних форм церковной жизни. Но, когда ты по милости Божией имеешь Сам Свет, имеешь Христа, или пусть не имеешь всегда, но всегда горячо ищешь Его и стремишься к Нему, и призываешь Его сердцем и устами, то тогда многое, если не всё, внешнее и душевное тебе становится ненужным. И тогда ты будешь что-либо делать уже не по своему произволению, а по воле Божией, став орудием Его Промысла.

Всё это выстрадано.

Сейчас мне Господь понемногу открывает причины моих падений. И снова чувствую — увлекись душевным, упусти из виду Единственного, и пойдёшь-пойдёшь на страну далече, а потом и покатишься, а потом и падёшь. Избави, Боже, от этого, пожалуйста.

19:00

Какое утешение иметь верующую маму. Благодарю Тебя, Господи, за это. Сохрани мамочку мою в Твоей Святой Земле, во всех путях её, во все дни жизни. Помилуй её и спаси, Господи.

Вышел кадить на двор — Спасителю на Кресте (простенькое деревянное Распятие помещено моим предшественником на входной двери снаружи) и образу Богородицы Пюхтицкой. Пою «Кресту Твоему...» и «Богородице Дево, радуйся...». Из кадильницы — дым, изо рта — пар, всё же похолодало. Дым и пар сливаются и возносятся вверх единым дыханием молитвы пред Распятием Господа и образом Пречистой.

Как ясно всё показывает Бог, если хочешь видеть.

Просматриваю в моём «Начальнике тишины» дневник пустынножителя, а, по сути, — мой келейный дневник, который я потом вставил в книгу, почти ничего не меняя. Как же горячо я когда-то желал пустыни. В главе «Духовное делание» пронзила молитва, которую некогда написал, да и забыл со временем. А очень не зря написал: «Пресвятая Богородица, огради меня от греха, особенно тогда, когда мой бедный ум, пленённый страстями, уже не сможет Тебе об этом молиться».

Так и получилось. Уже не молился. А Милостивая Владычица вымолила у Господа, протянула Свою пречистую руку мне, грешному, зависшему над разверзшейся огненной пастью геенны.

И явно, что Она! Потому что потом привела к Себе, в Свой Удел, на Афон. Да ещё и келлию благословила Своим образом «Сладкое лобзание» (опять-таки, как уже писал, икона с таким же названием — материнское благословение мне на иночество). Такое вот чудо Божие.