Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

Впрочем, в нашем изолгавшемся обществе подобное явление и не может казаться диковиной наравне с тем, как это общество два года тому назад чествовало врага революции Л. Толстого в качестве ее поборника, как провозглашали свою с ним солидарность представители отрицаемых им профессий – судебной, медицинской и научной, – как вообще у нас, начиная с думской трибуны, с университетских кафедр и кончая печатью, всего менее желают знать и говорить правду, а думают только о том, чтобы превзойти друг друга в изворотливой лжи и притворстве.

В частности, приемы аргументации таких авторов, обычные в академической среде, когда хотят замазать истину и незаметно запутать мысль читателя. Тут начинают отвлекать его внимание на посторонние предметы, разводить длинную канитель исторических справок, совершенно не различая нормальных явлений от злоупотреблений и забывая отеческое изречение о том, что продолжительность последних не может служить для них оправданием. Вот почему слова помянутой статьи: «Раз Синод был признан всею Русскою Церковью и другими Церквами и признается в течение 200 лет, то нет основания считать его неканоническим», – эти слова представляются банальною нелепостью. Синод наш всегда, всеми Церквами, и всеми искренними иерархами, и всеми осведомленными в богословии мирянами считался несоответственным каноническому праву учреждением. Он признавался и признается в том смысле, что ему следует повиноваться, пока не восстановлен канонический строй, потому что иначе получится полная анархия в церковной жизни, но ненормальное управление последнею в России заявлялось и запечатлевалось страданиями и даже кровью лучших святителей наших – Арсения Мацевича, Гавриила Петрова, Платона Левшина, архиепископа Агафангела, митрополита Иоаникия; о том же писали лучшие русские люди – Хомяков, Самарин, протоиерей Иванцов-Платонов и многие другие. Наконец, в марте 1905 года о том же заявил единогласно сам Святейший Синод вместе с тогдашним товарищем обер-прокурора В. К. Саблером. Г. Cave без всякой нужды и без всякой убедительности доказывает, что церковное управление в разные эпохи и в разных странах не было одинаково. Но ведь эти разновидности весьма ограничены, и далее сам автор уничтожает все значение своей исторической размазни, он все-таки сводит определенный minimum канонической законности, общеобязательной всегда и всюду, хотя сводит его, как мы видели, во-первых, совершенно неправильно, а во-вторых, сводит так, что нашим синодальным строем все-таки этот minimum вовсе не выдерживается.

В качестве заключительного и сильнейшего довода против патриаршества, ultima ratio своих изворотов, г. Cave приводит вслед за общеизвестным Регламентом Прокоповича следующие слова, едва ли служащие к его чести и к чести официального органа Святейшего Синода. Введение патриаршества, говорит автор, «может повести к вящему порабощению Церкви (значит, такое порабощение уже имеется в нашем теперешнем церковном строе, который вы признаете каноническим?). Знаете ли, как поставлялся патриарх в Византии? По смерти патриарха митрополиты, составляющие Синод, представляли императору трех кандидатов, и император или утверждал одного из них, или предлагал митрополитам для избрания своего. Затем в присутствии духовенства и сената он нарекал избранного, произнося такую формулу: „Божественная благодать и наше происходящее от нее императорское величество возводит этого благочестивейшего мужа в патриарха Константинопольского!“»

Автор думает, что он убил поборников патриаршества этой цитатой, определявшей временный порядок избрания первосвятителя Востока, но автор жестоко ошибся в своей надежде. Правда, формула эта не совсем законная, но – о, если бы хоть таким-то образом у нас на Руси назначался первосвятитель! Какое то было бы блаженное время сравнительно с тем, что мы теперь имеем.

Видимо, г. Cave, постаравшийся ознакомиться с порядками различных Поместных Церквей – древних и современных, – мало знаком с положением нашего высшего церковного управления. Теперь весь Синод в своем составе определяется Высочайшею Властью по представлению обер-прокурора, без всякого участия митрополитов, которые узнают о вновь определенном своем собрате по сану или по членству в Синоде из состоявшегося уже Высочайшего повеления, нередко даже из газет, одновременно со всеми столичными дворниками и кухарками и значительно позже газетных разносчиков. Нередко назначения эти бывают столь неожиданны, что члены Синода так и ахнут, прочитав о новом митрополите или ином своем сочлене. Да, не совсем правилен был порядок назначения патриарха при Константине Багрянородном, на которого вы ссылаетесь, но это не только не было бы «вящим порабощением» Церкви сравнительно с тем, что мы теперь имеем, но такой, не наилучший, порядок был бы все же великим раскрепощением нашей Церкви, над которою имеет теперь силу не только «происходящее от Божественной благодати Императорское Величество» (выражение вполне законное для Византии и России), не только обер-прокурор, но и вовсе уже безблагодатный Совет Министров, Государственный Совет и Государственная Дума с атеистами. Что сказать о наемнической статье г. Заозерского в «Богословском вестнике»? Автор идет против всех своих прежних идеалов и заветов, восставая против введения патриаршества. Правда, он, подобно г. Cave, как будто не против патриарха, а только в пользу патриарха выборного, но он, конечно, понимает, что с такового никогда не начнется у нас патриаршество, а следовательно, не начнется вовсе, если первый патриарх не будет Высочайше назначен. Он приводит лживые слова профессора Суворова, против которого всегда прежде справедливо восставал как против канонического нигилиста, отвергающего самые богословские догматы Церкви. Г. Заозерский не стыдится повторять тупой, идиотский, глупый аргумент Суворова и нескольких других участвовавших в предсоборном присутствии нигилистов Ракитиных, о том, что каноны говорят не о патриархе, а о канонических митрополитах, определяя объединяющую власть первенствующих в области иерархов. Конечно, эти господа замалчивают о совершенно точно выражающихся других канонах, вполне ясно нам чающих пять патриарших кафедр – римскую, константинопольскую, александрийскую, антиохийскую и иерусалимскую, о суде Константинопольского патриарха, превышающем суд областного собора (правила 4, 9,17). Но пусть бы в канонах не было вовсе упоминания о патриархах: разве в том дело, как именовать главенствующих иерархов? Назовите их и иначе, но дайте Церкви то, что ей предоставили приведенные в вышеизложенном докладе Святейшего Синода каноны. Для полноты аргументов г. Заозерскому стоило еще прибавить такую фразу: «Хотя каноны и говорят далее о власти патриарха над митрополитами (15-е правило Константинопольского собора), но там говорится не «патриарх», а «патриархис», слово же «патриархъ», с твердым знаком на конце, совершенно неведомо Вселенской Церкви, а появилось только со времени возникновения славянской и русской речи». Вот таким доводом вы убьете своих противников, г. Заозерский, а друзьям своим приводите иные доводы: «Мы, октябристы, должны бороться против усиления Церкви всеми способами, мы должны добивать религию в России до той степени, по крайней мере, как она добита в либеральной Франции, а поскольку главным условием живучести Церкви является ее верность своим каноническим основаниям, поскольку восстановление патриаршества надолго и накрепко утвердит православную веру в России, то собирайте, господа октябристы, все свои силы, чтобы бороться против патриаршества. Против собора не боритесь: это в наших руках будет только разновидность революционной думы и очень удобное средство для разложения религиозной жизни в России, поэтому все левые газеты и журналы кричите о соборе, о самом широком его составе, о четырехвостовой баллотировке за его членов из всех кругов общества, и притом непременно обоего пола!.. Ведь и в пред соборном присутствии толковали о включении в состав Синода мирян и даже женщин. Ошибетесь, г. Заозерский и господа октябристы: даже такой неканонический состав собора, который придуман предсоборным присутствием (с очень хитрым умолчанием об участии на соборе восточных иерархов), все-таки восстановил бы истинную церковность и поставил бы канонического патриарха, ведь большинство духовенства нашего еще не продало совести, а против патриаршества только те духовные отцы, у которых подолы позапачканы: ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличилисъ дела его, потому что они злы (Ин. 3,20).