Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

По просьбе царя Феодора Алексеевича, четыре вселенские патриарха прислали свои разрешительные грамоты, в которых разрешали святейшего Никона от всего, в чем он был связан их предшественниками, и приобщали его ко всероссийским патриархам.

Прошли века, улеглись страсти, ослабели злоба и раздражение, которые вызвало имя Святейшего Патриарха, этого величайшего святителя не только Поместной Русской, но и всей Вселенской Церкви. И среди великих вселенских святителей Божиих имя святителя Никона блестит как яркая звезда первой величины на нашем духовном небосклоне.

Чем больше изучаются наши исторические памятники, тем ярче и ярче выступает перед нашим мысленным взором светлый образ Святейшего Патриарха Никона – великого праведника. В «Русском архиве» за 1893 г. опубликованы некоторые документы, касающиеся святейшего патриарха, из которых мы видим, что главным нравственным правилом жизни этого великого человека была любовь. В Русском Архиве сообщаются трогательнейшие прошения на имя патриарха и его резолюции, исполненные любви ко всем бедным, скорбящим, требующим помощи. Рассказывается, например, такой трогательный случай из жизни Святейшего Патриарха. Мужики просили хлебной помощи у какого-то из патриарших монастырей; монастырь отказал, а патриарх, вникнувши в дело, написал: «И надо бы отказать, да боюсь, чтобы на нас святой Бог не прогневался». Русские, особенно северяне, грубоваты по природе своей, не сразу откроется душа их незнакомому человеку, особенно чужестранцу, нет у них любезности и весьма желательной предупредительности в обращении.

Между тем Святейший Никон выгодно отличался в этом отношении от прочих великороссов: у него была мягкая, нежная, добрая, любящая душа.

Он проявлял отеческую заботливость о всех иностранцах, особенно греках, к которым русские относились иногда холодно, хотя всегда щедро жертвовали и жертвуют на их св. храмы, особенно в Иерусалиме и на Афоне. Но личное участие в судьбе какого-нибудь грека, попавшего в далекую и неизвестную Россию, не всегда обнаруживали. Святейший Патриарх всегда принимал живейшее участие в судьбе этих несчастных лиц и старался получше их устроить, приласкать, согреть своей любовью. Сохранился документ о том, какое живое участие принял Святейший Патриарх в судьбе одного несчастного гречонка: он поместил его в Иверском монастыре, писал архимандриту, чтобы тот позаботился одеть, накормить и вообще содержать в достатке, окружить его любовью и лаской, чтобы он не ощущал горечи своего положения на чужбине. Это ли был грубый, черствый и жестокий человек, каким силятся его представить почти все исследователи? Есть еще подобное письмо патриарха Никона к валдайскому архимандриту о крещеном калмычонке.

Всего более великая душа Святейшего Патриарха сказалась в его священных сооружениях: храмы, им построенные, есть наикрасивейшие в России. Теперь в заключение скажем о чудных иконостасах, в них сооруженных. Вообще хороши и желательны в храмах иконостасы громадные, высокие, во всю стену, совершенно закрывающие алтарь. Таковы наши лучшие храмы и в них иконостасы.

Но едва ли не все иконостасы на Руси превосходит иконостас Валдайского Иверского монастыря, сооруженный Никоном патриархом. Великолепная прозелень иконостасного тела и фонов придает особенную духовность многоярусному сочетанию священных изображений: не только сами святые кажутся поднимающимися к небу, но они будто поднимают за собою и богомольца, и он готов восклицать с Петром: Господи! Хорошо нам здесь быть! (Мф. 17, 4). И вот в этом иконостасе Святейший Патриарх поместил замечательный образ Спасителя. Лик Спасителя на этом образе кроткий, благостный: русский живописец выразил все чувства умиления, мягкости, которые не всегда и реже удаются греческим художникам и которые так свойственны русской душе.

К кроткому Спасителю припадают и облобызают Его пречистые ноги с одной стороны, справа, в сиянии – святитель Московский Филипп, которого особенно чтил святейший патриарх, и с другой стороны, слева, патриарх поместил себя, но чтобы кто-нибудь не упрекнул Святейшего Патриарха, он написал над своей главой слова кондака Великой Среды: «Паче блудницы, Блаже, беззаконновав, слез тучи никакоже Тебе принесох: но молчанием моляся, припадаю Ти, любовию облобызал пречистеи Твои нозе, яко да оставление мне, яко Владыка, подаси долгов, зовущу Ти, Спасе: от скверных дел моих избави мя смиреннаго Никона, раба Своего».

И, по глубокому убеждению благочестивых русских людей, настанет время, когда этот великий угодник Божий будет прославлен на земле и причислен к торжествующей Церкви на небесах. Святейший Патриарх еще при жизни своей творил исцеления, обладал прозрением и другими высокими дарованиями и после смерти своей подает исцеления и дарует благодатную помощь всем, с любовью и верою к нему притекающим (особенно матерям и несправедливо гонимым). Эту веру разделяют многие простые русские люди, во множестве посещающие Новый Иерусалим и поклоняющиеся мощам святителя Божия. Но особенно эту веру разделяют новоиерусалимские монахи, которые верят в нетление его честных мощей и ежедневно творят по нем панихиду, на которой говорят особенный отпуст: «Христос, истинный Бог наш… душу от нас преставшегося раба Своего, Святейшего Патриарха Никона, в селениях праведных учинит, в недрах авраамих упокоит, с праведными сопричтет и нас, его святыми молитвами, помилует, яко Благ и Человеколюбец». Тело патриарха Никона оставалось нетленным до самого погребения при томительной жаре и дальнем пути – более месяца. В книге, хранящейся при его гробе, записано много исцелений и видений после его кончины и до последнего времени. Придет время, когда Святейший Патриарх будет изображен не со смиренным молением кающегося грешника, а с тропарем, прославляющим его высокие добродетели и подвиги, подъятые во славу Божию.

Этот великий человек понимал, что нет ничего на земле святее храма Божьего, и потому усердно строил благолепные храмы. Он понимал, что храм – это есть как бы книга, живое существо, воплощение религиозного восторга. И вот, размышляя смиренно об этом величайшем человеке, думаешь: каких даров ему не хватало? Аскет и демагог, правитель и отшельник, художник и хозяин, демократ и друг двора, патриот своего народа и вселенский святитель, поборник просвещения и строгий хранитель церковной дисциплины, нежная душа и грозный обличитель неправды.

Вот с какого широкого вопроса начинаю я свою беседу со скромными читателями нашего провинциального, даже сельского журнала. Знаю, что нашу приходскую печать справедливо укоряют за неуместные попытки разрешать отвлеченные вопросы вместо того, чтобы руководить приходских пастырей и клириков в исполнении их смиренного, но святого призвания; однако, что делать, когда в настоящие решительные дни истории сердце ревнителей православия, а таковы, конечно, почти все подписчики нашего журнала, поневоле охвачено болезненною заботою о судьбе Святой Церкви, о судьбе православных народов! Забота эта, конечно, особенно близка сердцу церковных пастырей. Чьи мы служители? Церкви!