Антоний Храповицкий - Собрание сочинений. Том I

– Но ведь это одни чувства, – возразил Ибрагим. – Впрочем, опять скажу, Павел – великий, святой человек, наши бранят его, потому что не знают. Но ведь и Павел, и все добрые, и злые люди – все-таки отдельно жизни, каждый в своем теле, как и мы живем теперь отдельно.

– Да, – отвечал странник, – по-видимому, пока отдельно, потому что мы ограничены телом, но от тела освобождаются люди после смерти, а по воскресении они приобретут такие тела, как Христос Воскресший: для этих тел нет препятствий ни в пространстве, потому что они быстро переносятся с места на место, ни в какой иной преграде, потому что они проходят и через стены, и через воздух, как сказано в Евангелии.

– Итак, по твоему выходит, – заговорил снова мулла, – что когда люди освободятся от тела и от всякого греха, то они будут одним человеком, оставаясь все-таки отдельными личностями? Вот найди мне такое изречение в Священном Писании, тогда я поверю, что и учение о Троице ты правильно мне иъзяснил.

– На это уж я сумею ответить, – воскликнул радостно псаломщик, тоже с удивлением слушавший странника. – Апостол Павел повествует, как обращавшиеся ко Христу, дотоле враждебные между собою греки и иудеи стали все вместе одним человеком. Вот что говорит он о Спасителе: Он есть мир наш, соделавший из обоих одно, и далее: дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир (Еф. 2,14–15). То-то я прежде читал у отцов Церкви и не понимал: они постоянно говорят, что естество человеков одно, как и естество Святой Троицы, а только единство наше ослаблено грехами людей и восстановляется искуплением Иисуса Христа…

– Да, да, – прибавил Федотович, как бы вспомнив что-то, – свт. Григорий Нисский даже так говорит: «Ты спрашиваешь меня, как может быть Отец, и Сын, и Святой Дух не тремя Богами, а одним Богом, если люди, например, Петр, Павел и Иоанн, все-таки составляют не одного человека, а трех человек. На это отвечаю, – продолжает свт. Григорий, – что это выражение „трех человек“ неправильное, человечество одно, а различны только личности. Так, в человечестве, которое ограничено телесно и греховно, а в Божестве, где все Лица святы, бестелесны и неограничены, нет никакого разделения, но один воистину Бог наш».

– Да, приблизительно так, – прибавил странник, – ты приводишь по памяти слова свт. Григория из послания его к Авлалию.

Лицо муллы горело и радостью, и борьбой; он сказал, задыхаясь от волнения:

– Я не знаю свт. Григория – приведи мне такие слова Иисуса, из которых я бы увидел, что любовь и разум среди людей должны восторжествовать с такой силой, что они будут одно в своем множестве; тогда я уверую в Святую Троицу и буду христианином.

Говоря так, Ибрагим вскочил на ноги и воскликнул:

– О, тогда я пойму, почему христиане так дорожат своей Троицей! Я пойму, что верить в единство Отца и Сына нужно для того, чтобы не поддаваться нашему общему разделению на земле, а ожидать лучшей жизни, потому что уж если в Боге Истинном существует множественность в единстве, то нам ли сомневаться в том, что и наше разделение может кончиться и мы подобно триединому Богу будем едины, как Он! Найди мне такие слова в Евангелии или в Новом Завете, – воскликнул он снова, – и я буду дорожить учением о вашей Троице больше всех прочих слов Иисусу.

– Вот эти слова, – торжественно сказал Иван Федотович, раскрывая Новый Завет, возвращенный ему сегодня муллой. – Слушай, какой молитвой заключил Иисус Христос Свои прощальные наставления ученикам: Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня (Ин. 17,20–21).

Федотович начал важным и торжественным голосом, но при словах да уверует мир голос у него оборвался от умиленных слез, и он, плача, продолжал читать: Да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня (Ин. 17, 22–24).

Федотович вдруг бросился на шею Ибрагиму.

– Брат! – воскликнул он. – Не отвергай твоего Спасителя! Ты дал уже слово быть Его учеником, если услышишь эти слова. Глаза Ибрагима были орошены слезами.

– Но – мой сын, мои жены! – воскликнул он, закрывая лицо руками. Вдруг он почувствовал, что кто-то нежно прикасается к его рукам, покрывая их поцелуями.

– Твой сын давно в душе христианин, – услышал он, – и молится, чтобы ты позволил ему креститься и вместе бы крестился с ним. Не веря своим ушам, мулла отдернул руки от лица и увидел сына, стоявшего перед ним на коленях. Он привлек его в свои объятия и целовал юношу в лоб и в глаза; потом возвел очи свои к небу и сказал:

– О, милосердый Иисус Христос, Спаситель наш! Теперь я Твой, и никто меня не удержит исповедать Тебя, хотя бы и смертью нам грозили! Пусть мои бедные жены оставят меня, но я не отступлю от Господа Иисуса Христа».

– Господин наш, – сказали обе жены его, – мы слушали всю беседу твою с этими добрыми людьми, и хотя не все поняли, что слышали, но видели, что они тебе сказали слово Божие. Твоя вера будет и наша вера; в христианском законе не бывает двух жен, но мы будем тебе сестрами и слугами, только не оставляй нас, ты и сын твой.

– Мулла плакал от радости и в первый раз в жизни совершил на себе крестное знамение.

– Будь нашим крестным отцом, – говорил он Ивану Федотовичу, пожимая его руку, – а тебе, святой человек, – обратился он к страннику, – позволь поклониться до земли по христианскому обычаю». К удивлению муллы, странника уже не было среди них; сначала мулла подумал, что старик на время отошел от них и попросил псаломщика привести его вечером, но вечером пришел Иван Федотович с вестью, что не мог найти странника. Так и не узнали, что это был за человек.

Пашковец. Я пришел к тебе, земляк, попросить рекомендации на фабрику, в которой ты служишь. Ведь ты знаешь, что я человек работящий и честный, а потому не откажешь помочь мне по христианству. Человек я здесь новый и весь прожился; если не порекомендуешь меня, то мне хоть милостыню просить.

Православный. Что ты человек подходящий для нашей фабрики, это я знаю; только вот чего не могу понять – как это ты, пашковец, напоминаешь мне о христианстве, тогда как вы никогда нас, православных, и называть-то христианами не соглашаетесь, а во-вторых, просишь ради христианской веры рекомендовать тебя на место: ведь по-вашему к христианской вере может относиться только то, что прямо, буквенно можно прочитать во св. Библии, а там ничего не сказано, чтобы рекомендовать нуждающихся на места. Если рассуждать по-вашему, то я вовсе не имею обязанности в этом деле пособить тебе.