архимандрит Савва (Мажуко) - О пользе вреда

А в это время в далеком Питере предавался мечтам самый необычный мечтатель. Маленький сфинкс на набережной всегда смотрелся величественно, потому что был хорошо воспитан. Но когда зрители расходились, он украдкой плакал и обещал себе, что в этом году обязательно уйдет на юг, ведь еще одной такой зимы ему не пережить. И он давно бы сбежал в жаркие страны, но один боялся, а среди статуй его поддержали только атланты из Эрмитажа, да и те под конец струсили. И за все века была только одна бедная старушка, которая в суровые зимы укутывала озябшего сфинкса в теплую шаль и отпаивала горячим молоком.

– Ведь есть же на свете место, где по-настоящему тепло! Я ведь что-то такое помню. Или это просто красивый сон?

А рыжая Раиса лениво смотрела на сфинкса и думала о сокровенном. Она мечтала о большом бабьем горе. Чтобы ее соблазнил какой-нибудь подлый и гнусный человек, погубил ее молодость и красоту, а потом беспардонно бросил. И вот – метель в лицо, а она в рваном платке плетется по сугробам и бессильно тащит санки с маленьким гробиком! Но лютые злодеи исправно обходили двухметровую Раису, а любящий муж вчера опять подарил ей новую шубу.

Жизнь полна разочарований!

Марусе доплачивали за то, чтобы она изображала эстонский акцент. Но изводило ее вовсе не это. Ее жизненные силы таяли от обязанности продавать мороженое в кубиках и пирамидках. Дети постоянно резались, но мужественно лизали. А все из-за аввы Киндина, который объявил войну соблазнам.

Известно, верующему положено постоянно соблазняться и впадать в искушение, но в последние времена люди отступят от благочестия, вот и взялся Киндин за округлости. И так ревностно взялся, что в тот же год детей обязали лепить снежных баб в тетраэдрах и играть в кубические снежки, и даже в росписях собора нимбы у святых поменяли на квадратные, потому что богомольными книгами доказано, сколько в окружностях соблазна. Есть разрешалось только квадратными ложками, а форму яблок и помидоров взялись исправить благочестивые мичуринцы.

Введены были треугольные колеса. Бильярд стал более продолжительным, а футбол более нервным. Особо ревностные требовали солнце объявить соблазнительным, но богословы из физиков доказали его неполную округлость, а потому внесли в список условно-соблазнительных вместе с дынями и кабачками.

И процвело благочестие, и можно бы и почить от трудов, но не такой был авва Киндин, чтобы бросать все на полдороге. Округлости победили, взялись за выпуклости – ведь в них самый соблазн коренится! Конечно, верующему положено возгревать дар соблазна, но тут авва многим дорогу перешел, потому что любовь к пирогам выходит не только боком!

Потому и был учрежден КОТТ – катакомбное общество тайных толстяков, куда Марусю приняли по факту присутствия наличия. Собирались тайно в подвале Большого театра, потому что главные заговорщики были из балерин, которые умело скрывали свою полноту, научившись все держать при себе. Первое время листовки сочиняли, а потом все больше чтобы тортов поесть и выпуклости расправить.

А Киндин в благовестии так разошелся, что обнародовал учение о спасительной плоскости, и особо ревностные в стяжании плоскости даже под каток ложились, стремясь сразу спасению приобщиться, а чтобы они потом по ветру не разлетались, их было решено трепетно собирать и переплетать в книги. Вот они все в библиотеке и оказались, а тут и Киндин усоп, подавившись коническим крыжовником.

Так и появилась традиция сорок дней танцевать по покойнику. Авва Аргамедонт находил ее крайне полезной и все приговаривал: «Отделяй мух от плевел!»

Покойный Аристотель в своей «Метафизике» убедительно доказывает, что наука есть плод безделья. Так и написано: «Где праздность, там следом жди науку» (Метафизика. 981b24). Хотя Гекатей Милетский говорил о том же куда ярче: «Досуг и наука – что труп и стервятник» (Фрагменты. 14:22). Идею эту твердо усвоил некто Наполеон, большой поборник просвещения. Ради прогресса знания вывез лучших французов в Африку, чтобы они покрепче заскучали и принялись двигать науку, однако не учел того, что от безделья открытия делают только интеллигенты, а рядовой француз разве что на дуэлях стреляется. Так и в Египте тогда немало народу от скуки полегло, один только маркиз Шампольон от нечего делать откопал Розеттский камень и неожиданно обогатил египтологию. Ему бы радоваться и почет принимать, а он давай на новые объекты рваться.

Раз собралась компания Помпеи откапывать, и пришло кому-то в голову позвать мусье Шампольона. Взялся он за лопату и в тот же день на свет Божий вытащил – что бы вы думали? – Розеттский камень. Еще один! И подлинный! Даже немного подлиннее первого! Скандал, конечно, недоумение. Учредили комиссию: куда нам два камня – чистая головная боль. Думай теперь, где припрятать! А маркиза всем миром усовещивали: хватит уже камни из земли таскать! Шампольон тогда в родовом замке закрылся и полгода сидел в оцепенении в вольтеровском кресле. То есть опять впал в праздность – а тут и ошибка!

Ему бы потолок побелить или помидоры закатывать, а он за старое – в Новгород из-под надзора улизнул за берестяными грамотами. Выдал себя за пленного немца и копался в холмах плечом к плечу с аспирантами. Через неделю в слое XII века откопал такое, что два академика заиками стали. Розеттский камень! Что ты будешь делать! Третий артефакт, да еще и свежее первых двух. Вот куда их теперь девать? Стыдили его всей Академией наук и взяли честное благородное слово на раскопки больше не ездить.

Пару лет потерпел, а потом один любитель увлек его Тунгусский метеорит искать. Шампольон тогда в такой праздности изнемогал, что по первому зову в Сибири очутился. Безделье в нем научную страсть распаляло! Много они лишений вынесли, с местными племенами сражались, от плотоядных грибов прятались – все записи в тайный архив сданы… вместе с Розеттским камнем, который маркиз по старой привычке в тайге обнаружил. А потому что – археолог! К тому же – лингвист, что куда страшнее! А был бы философом, давно бы задумался: как это выходит, что, где ни копай, везде Розеттских камней битком понапихано?

Спрашивают: о чем молчит наука? Многого мы еще не знаем, но этот феномен – самый таинственный, потому что колеблет основы. Получается, не то ученый находит, что там древние закопали, а что ему судьбой положено найти. Вот эту последнюю истину от нас тщательно скрывают! И пусть бы Шампольон один такой. Сегодня уже не секрет, что подобное и со Шлиманом было: что ни откопает – все Троя. А ведь он даже под Урюпинском на раскопках был, чтобы отвлечься! Сначала думал: это потому, что у меня жена – русская, от них чего не бывает. Ради науки супруг менял, строго по методу – ничего. Под Берлином в земле копается – снова Троя! На Мадагаскаре тестю колодец рыл – опять сплошные агамемноны! Он из-за этого на дачу боялся ездить: вдруг жена огород попросит перекопать!