архимандрит Савва (Мажуко) - О пользе вреда

Что и говорить! Даже рядовые деятели науки перед этой загадкой в трепете замирают. Вот, например, профессор Колобков. На какой конференции ни заснет, все ему поля снятся, укропом и хреном густо поросшие. И космическая музыка! Из научного азарта пробовал в разных местах садиться. И тут шарада: куда ни сядет – хоть в президиум, хоть на «камчатку», – один и тот же хрен в умозрительных мелодиях во сне является. Такое его академическое уныние одолело, что, когда спрашивали, на какую, Петрович, конференцию поедем, восклицал с метафизической тоской:

– Однохренственно!

Ибо все в мире загадка!

Старец Парменид спал в лыжах на случай внезапной зимы. А авва Вазон всегда в кровать ложился в спасательном жилете, потому что были случаи наводнения в разных странах. Отец Борисий защитил диссертации по всем дисциплинам, чтобы потом спокойно наукой заниматься. А авва Бермудий в поте лица пятьдесят томов накатал – сразу отстрелялся, чтобы уже писать просто так, для души и о том, что хочется. И каждый был охвачен горячим желанием жить заранее.

Жизнь прожить заранее – самая сложная добродетель. Это искусство из искусств. Чем раньше расправишься с жизнью, тем больше времени на спасение остается. Великий мудрец Авек Плезирский, родоначальник нравственного многословия, даже ввел специальный термин «спасалово» для описания этого тонкого делания. Хотя сама идея подсказана «Книгой тайн и запретов»: «Да не дерзнет никтоже удовольствие в сей жизни испытати, аще же кто вкусит от радостей жизни сия, то [нрзб.] чтоб он сдох» (56:1). Проще говоря, если хорошо тебе, значит, гибнешь ты в адских топях, спасать тебя надо.

Сначала это делание было очень популярно, потому что обещался выход на пенсию сразу по окончании школы, а работа только после шестидесяти, но с увеличением пенсионного возраста ряды дрогнули, и остались только самые стойкие.

А начинать надо с малого. Идешь, например, на танцы – ладно, пляши, не запрещено, но воздерживайся от удовольствия, не смей радости от этого испытать, танцуй не с желанием, а с понуждением.

Зовут пирог богоспасаемый вкусить – не отказывайся, кушай с усердием и неленостно, но без наслаждения и вкуса, во всем показывая муку и безразличие. Особо усердные даже умеют кислые зраки на лице являть, когда соблазн удовольствия особенно опасно нависает. Кислозракость лика – первый признак преуспеяния и вернейший путь к беспробудному спасению.

Путь этот все отцы восхваляют. Кроме аввы Аргамедонта. Он один сей добродетели не приемлет, зраки благообразные посторылостью называет и все ворчит:

– Вот поэтому инопланетяне с нами и не общаются!

Все началось, когда авва Еглон спрятал у себя двух бабаев от расправы. Страсти поутихли, а тут первый снег, заморозки – не выгонять же их на улицу! Да сколько там бабай съест! В основном на молоко налегают и обожают блины.

Из-за блинов чуть не погорели. На Масленицу налопались, молоком очи залили и давай языческие песни орать. А утром только покаянное бормотание:

– Ой, чё было!

Так сокрушались, что от стыда решили уйти. В дверях стоят – лапти рваные, один в бабкин платок увязался, второй в шапке дырявой – сердце кровью обливается! Авва давай их обнимать:

– Ну, зачем это? Оставайтесь! Всем молока хватит.

И хватило бы, если бы не мумия. Вернее, полмумии. Вызвали дом освящать от нечисти, а все колдовство от старой мумии шло, которую хозяин на Айвазовского выменял. Она внутри добрая, просто тосковала по второй половине, которую еще в прошлую эру оторвали. Не бросать же ее! Тем более что она тут у нас никого и не знает, родственников попробуй найди, а бабаи с ней быстро сошлись и даже тулуп подарили. Правда, от фантомных болей в полнолуние стонала. Ну, так и у меня на полную луну давление скачет!

Сложнее было с привидениями. Как ни позовут дом святить, непременно бесхозный дух проявится. Изгнать можно, чему в семинариях и учат! Но жалко. На мороз, да еще и страдальца – рука не подымается! Поэтому авва вздыхал сокрушенно и отводил к себе.

– Понимаете, батюшка, он всех больных перепугал! А у нас тут есть и тяжелые.

– Вредный?

– Да не сказать чтобы очень, а так, садится на койку и все плачет, причитает. Конечно, жалко, но и страшно – ведь у него ног нет. Привидение без ног!

Пришлось всю больницу освящать, чтобы дух безногого солдата из госпиталя выкурить. А он там с Первой мировой, и близких не осталось. Пришлось к себе звать.

– Как же я пойду? У меня ног нет! Это ведь ужас! Мои но-о-оги! Но-о-оженьки!

– Слушай, кто из нас привидение? Залазь на плечи, не шуми только.

Так на себе и приволок. Бабаи к нему долго привыкали. Уж больно ранимый призрак попался, даром что солдат! Все ноет и ноет. То ноги, то руки, то пуля в голове. Он в уборную, а бабаи нарочно свет вырубят.

– О нет! Мои глаза!

– Ладно орать! Щас свет включим!

Такой народ неспокойный.

Это еще что! У одного владыки целый кентавр на пятом этаже живет, и ничего. Конь тонкого воспитания! Пишет для аввы диссертации и доклады для научных конференций. А кому сейчас легко?

Есть в сутках такой час, в который если проснешься, весь день кувырком – и в лужу носком наступишь, и штаны порвешь, и горячим окатишься. Выход один: побыстрее опять ложись и перепросыпайся, а лучше воздержись в этот день от всяких активностей. Не беда, коли не в свой час встал, беда, коли не в свой час родился. А ведь и такое бывает!

Вот цыган Абрамович додумался родиться не в свой год. На вид – старый дед из табора, а на самом деле восемнадцать лет и из хорошей еврейской семьи. Сейчас от армии скрывается. А из-за чего муки? Из-за безвременного рождения! Не в свой срок на свет пошел, не к своим родителям!

Но за это страдание дано ему людям судьбу предсказывать. Гадает на кофейной гуще. Приходишь, садишься и молча вопрошаешь, а он пьет и пронзительно так вглядывается, будто глазом судьбу сверлит. И ни разу не ошибся! Кроме того, работа уютная: платят за то, чтоб ты кофе дорогой пил! Но мудрый человек всегда в развитии, поэтому цыган Абрамович скоро научился гадать на континентальных завтраках, а потом и бизнес-ланчи освоил. Сейчас день заканчивает ворожбой над безуглеводным ужином, а для поздних посетителей всегда есть созерцание кефира.

– Вы бы заглянули в «Изумрудную скрижаль», может, там известно, кто стащил мои чудесные сапожки.

– Все указывает на одно конкретное лицо, но оно принадлежит совершенно другому человеку.

– Ой, как вы мне помогли!

Или войдешь, оглядываясь: