Гуайта Джованни - Жизнь человека: встреча неба и земли

Этот вопрос особенно занимал богословов после Реформации. Он был вызван ситуацией, сложившейся в Церкви в Средние века, когда делам веры уделялось больше внимания, чем самой вере. Живая вера слабела из-за определенной окостенелости Церкви и усиления в ней авторитаризма. Вот почему эта дихотомия отразилась в богословии того времени. Но вера и дела неразделимы; невозможно сохранить веру, не соотнося с ней свои действия. Вопрос состоит в определении веры. Для меня вера — это не система убеждений, которые я храню в себе, но нечто, что должно перетекать от меня в мою социальную жизнь. Вера — это свет, а свет связан с излучением.

Сегодня излучение, исходящее от нас, христиан, оставляет желать лучшего. Верующих, которые с мужеством и последовательностью проявляют свою веру в общественной жизни, не так много. Чаще мы подобны деревьям, не дающим плода; мы должны помнить слова Иисуса Христа, что дерево узнают по плодам, и не забывать, что Он проклял бесплодную смоковницу...

Одной из главных тем, к которой Вы часто возвращаетесь в проповедях, является Метанойя, обращение, изменение. Вы часто говорите об этом, обращаясь непосредственно к христианам, которые уже верят и полагают, что уже обратились...

Метанойя — это постоянное очищение человека, его восхождение к Богу. Как человеческим существам нам дана свобода, поэтому мы можем низко пасть. Мы слабые, грешные и несовершенные, но Иисус говорит нам: «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный». Я думаю, что Его слова означают: всегда стремитесь к совершенству, которым является Бог.

Я хотел бы вспомнить здесь небольшую историю об армянском святом Иакове из Нисибиса. Ее рассказал в V в. писатель, известный под именем Фавст Византийский; но содержание его книги относится к IV в. Св. Иаков захотел подняться на гору Арарат, чтобы увидеть Ноев ковчег. Он долго и усердно взбирался вверх, но ему никак не удавалось достичь вершины. В какой-то момент, почувствовав сильную усталость, он остановился, чтобы передохнуть, и заснул. Во сне ему явился ангел и вручил ему деревянный обломок ковчега. Сейчас он хранится среди святынь в Эчмиадзине. Я вижу в этой истории метафору человеческого существования: мы поднимаемся, мы стараемся изо всех сил... и никогда не достигаем конечной цели. Но победа в самом факте приближения к ней. Метанойя и означает, что мы должны постоянно идти вверх по пути самосовершенствования, и как можно больше служить людям. Мы должны идти, прекрасно понимая, что собственными усилиями не достигнем вершины, так как вершина есть Сам Бог, а мы не боги. Но Бог делает нас участниками Своей божественной жизни.

Для христиан Бог Один в трех Лицах. В Троице каждая ипостась, каждое божественное Лицо существует само по себе в той мере, в какой отдает себя другому. Самоотдача и принятие других ипостасей, то, что называют perichoresis, взаимопроникновением, не изменяет идентичности каждого из Лиц. Благодаря этой взаимной совершенной самоотдаче Отца, Сына и Св. Духа мы веруем, что Бог есть Любовь.

Считаете ли вы, что Троица может быть моделью социальных отношений: между людьми, народами, культурами, Церквами?...

Для меня Троица является моделью поведения человека. Единство Бога не означает единообразия, монолитности. Единство в любви предполагает наличие особенностей, различий, которые находятся не в противоборстве, но в любви, в общении или, пользуясь Вашим словом, во взаимопроникновении. В единстве я нахожу корни красоты. Действительно, красота есть проявление единства, она выражается в гармонии различных сущностей. В этом смысле социальная жизнь есть искусство в высшей степени. Будучи разными, мы должны жить вместе, согласовывая наши особенности с принадлежностью к одному народу или человечеству. Когда нарушено равновесие единства и различий, мы имеем или конфликты и хаос, или диктатуру. Я думаю, что Троица — источник всех подлинных человеческих и социальных отношений.

Остановимся на теме искусства. Бог есть истина, и богословие стремится объяснить это качество Бога. Но Бог есть также и красота; можно ли утверждать, что искусство, в конечном счете, призвано выполнять роль, близкую богословию, — объяснять и показывать, что Бог есть красота?

Я Вас поздравляю. Мне очень нравится Ваше определение роли искусства. Я думаю, что наше богословие, будучи наследником схоластики, порой страдает некоторым интеллектуализмом. Поэтому мы потеряли чувство связи между красотой и истиной.

Когда мы говорим об истине, мы не имеем в виду только логическую истину. В христианстве истина — не абстрактная категория, она всегда связана с жизнью. Сам Иисус сказал о Себе, что Он есть «Путь и Истина и Жизнь». Именно в Нем встречаются истина и красота. Одним из главных направлений в богословии Отцов Церкви была доксология — исповедание веры, заключающееся в постоянном прославлении Бога. Речь идет о возвеличивании Бога одновременно с усилиями человека, который стремится подняться над обстоятельствами земной жизни и обрести целостность в гармонии духовного бытия.

Чувство красоты, причастности к славе Бога остается живым в литургической жизни Церкви. Но и искусство открывает нам Бога, делая нас участниками Его жизни. Сегодня я вижу в некоторых богословских сочинениях ощутимые признаки нового раскрытия языка искусства.

Мы говорили, что на Западе святое переживается прежде всего разумом, а на Востоке — сердцем. Если это так, то, возможно, западные и восточные христиане призваны вместе свидетельствовать о двух качествах Бога, о Боге как об истине и как красоте. Тем более что эти два подхода взаимодополняют друг друга и нуждаются один в другом. Ведь без влияния духовного опыта Востока западное христианство рискует стать философией или сухим учением, а без влияния западного рационализма восточное христианство может впасть в сентиментализм.

Я с Вами согласен. Думаю, что подобное взаимодействие могло бы стать одним из больших благодеяний экуменизма. Если представители двух традиций хотят служить одному Христу, необходим диалог в доверии, любви и открытости друг к другу. Диалог любви мог бы благоприятно сказаться не только на обеих традициях, но и на христианстве в целом. Мы бы имели то, что часто называют «дыханием обоими легкими».

Ваше Святейшество, Ваша Церковь — одна из наиболее древних Церквей в мире; согласно преданию, христианство было проповедано в Вашей стране апостолами Фаддеем и Варфоломеем сразу после Воскресения и Вознесения Христа. Следовательно, Вы унаследовали веру не от Римской, не от Константинопольской и не от какой-либо другой Церкви, а получили ее непосредственно от апостольской общины.