Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

Боги внимали ему и восклицали: «Превосходно!»

И оттого ли, что Сутасома хорошо прочёл строфы, а может, и оттого, что сам людоед был умён, но только того пронзила мысль: «Не сам ли всеведущий просветлённый произнёс эти строфы?» — и от радости все существо его просияло радугой цветов. К Бодхисаттве он проникся тёплой приязнью, словно увидел в нем своего царственного отца, возведшего его на престол.

«У меня нет золота ни в слитках, ни в звонкой монете — ничего, чем бы я мог достойно отблагодарить Сутасому, но за каждую строфу я пообещаю ему исполнить по одному его желанию», — подумал он и сказал:

— Воистину, смысла полны эти строфы,

А выраженье приятно для слуха.

Ты мне их, воитель, прекрасно преподал.

Я в восхищении и рад безмерно,

И в благодарность за это, кшатрий,

Исполню четыре твоих желанья.

— Вряд ли ты сможешь исполнить мои желанья, –

недоверчиво ответил ему Великий.

— Ведь ты о смерти своей не заботишься вовсе,

Ни небо, ни ад, ни зло и ни благо

Тебя нимало не занимают.

Дурному привержен, утробе ты служишь.

Как можешь ты, грешник, исполнить желанья?

Представь: назову я тебе желанье,

А ты его исполнять не захочешь.

Начнутся у нас пререканья и споры,

А рассудительному человеку

От них подальше лучше держаться.

«Нет, не верит он мне, — подумал людоед. — Что ж, я ему поклянусь».

— Давать не следует обещаний,

Которых потом не сможешь исполнить.

А ты говори и не сомневайся.

Исполню, хотя бы ценою жизни.

«Он говорит очень смело, — подумал Великий. — Похоже, от слова он не отступится. Хорошо! Но если своё главное желание — чтобы он закаялся есть человечину — я выскажу сразу же, то ему будет нелегко меня ослушаться. Лучше я сначала назову три других желания, а это пусть будет последним». И он произнёс:

— Арию арий всегда товарищ,

С умным разумный всегда сойдётся.

Хочу увидеть тебя столетним

Первое это моё желанье.

Услышав это, людоед исполнился радости. Он подумал: «Этот царь, из-за меня едва не лишившийся царства, желает теперь долгой жизни мне, отъявленному разбойнику, принесшему ему столько зла и покушавшемуся его съесть! Как же он ко мне расположен?» Людоеду и в голову не пришло, что в желании был скрытый умысел. И он в таких словах согласился ему последовать:

— Арию арий всегда товарищ,

С умным разумный всегда сойдётся.

Пусть ты увидишь меня столетним –

Да сбудется это твоё желанье.

Тогда Бодхисаттва сказал:

— Тех кшатриев, на дереве висящих,

Властителей, помазанных на царство,

Хочу, чтоб ты избавил их от заклятья –

Второе таково моё желанье.

Итак, вторым его желанием было сохранить жизнь ста пленникам-царям. Людоед и на это согласился:

— Тех кшатриев, на дереве висящих,

Властителей, помазанных на царство,

Согласен я избавить от заклятья –

Пусть сбудется твоё это желанье.

А как же они сами, те кшатрии, — слышали они их разговор или нет? Кое-что слышали, но не всё. Людоед развёл костёр поодаль от дерева, чтобы пламя и дым не повредили ему, а Великий разговаривал с ним, сидя между костром и деревом, поэтому слышали они их через слово. Теперь они стали ободрять друг друга: — Не бойтесь, скоро Сутасома усмирит людоеда. В этот миг Сутасома сказал:

— Пленил ты кшатриев больше сотни,

Продёрнул несчастным верёвки в ладони,

Льют они слезы и тяжко страдают.

Назад отпусти их в родные царства –

Это третье моё желанье.

Почему же Великий третьим назвал такое желание — чтобы людоед отпустил кшатриев обратно в их царства? А вот почему. Людоед ведь мог их и не съесть, но из страха, как бы они ему не отомстили, он мог либо оставить их своими рабами, либо просто убить и выбросить трупы, либо продать в рабство на чужбине. Потому Сутасома и пожелал освобождения царей особо. Людоед согласился:

— Пленил я кшатриев больше сотни,

Продёрнул несчастным верёвки в ладони,

Льют они слезы и тяжко страдают.

Но я отпущу их в родные царства,

Пусть сбудется это твоё желанье.

Только теперь Бодхисаттва назвал четвёртое желание:

— Царство твоё давно в запустенье,

Невзгоды подданных одолели,

Народ попрятался по пещерам –

Есть зарекись человечье мясо!

Четвертое это моё желанье.

На это людоед только хлопнул в ладоши и расхохотался: — Почтенный Сутасома, что это за речи! Разве я могу исполнить такое желание? Назови мне лучше что-нибудь исполнимое.

Ведь это моя любимая пища,

Из-за неё я в лесу очутился,

Как я могу от неё отказаться?

Прошу, назови иное желанье.

— Ты говоришь, что не можешь дать такого зарока — сказал ему на это Великий, — потому что тебе очень нравится человечина. Но тот, кто свершает грех ради удовольствия — просто глупец.

О воин! Кто равен тебе по рожденью,

Не должен давать своим прихотям воли.

И разве ты сам себе не дороже

Услад, что цари себе позволяют?

— Что же мне теперь делать? — встревожился людоед. — Я не могу ни Сутасому заставить взять обратно это желание, ни сам перестать есть человечину. И с глазами, полными слёз, он сказал:

— Мне столь по душе человечье мясо,

Что мне невмочь от него отказаться.

Имей снисхождение, Сутасома,

Прошу, назови иное желанье.

Бодхисаттва ответил:

— Кто прихотям своим бездумно потакает,

Гонясь за ними, тот себя напрасно тратит.

Подобно пьянице, что выпил чашу с ядом,

Страдать он тяжко после смерти будет.

А тот, кто, взвесив всё, их отсекает

И выбирает будущее благо –

Ведь так больной лекарство принимает, –

Блаженствовать тот после смерти будет.

Людоед жалостно возразил:

— Я мать свою и отца оставил,

Рукой махнул на все наслажденья,

Я ради мяса в лесу очутился:

Как от него я могу отказаться?

Великий сказал ему:

— Мудрые дважды не повторяют,

Благой человек своё слово держит.

Сначала сказал ты: «Исполню желанья».

Теперь говоришь ты совсем иное!

Великий напомнил ему:

— Ты же сам сказал мне:

«Давать не следует обещаний,

Которых потом не сможешь исполнить.

А ты говори и не сомневайся.

Исполню, хотя бы ценою жизни».

И он продолжал, стремясь воодушевить людоеда:

— Муж, кому дорога добродетель,

С жизнью расстанется, но не с дхармой.

Благой человек своё слово держит.

Что обещал, то скорее исполни,

И ты тогда, превосходный воитель,

В делах приблизишься к совершенству.

Чтоб руку сохранить — отдай богатства;

Чтобы себя спасти — рукой пожертвуй.

Но чтобы дхарму соблюсти, муж благородный

Отдаст богатство, руку, даже жизнь.

Так Великий убеждал его в том, что должно следовать истине, а затем напомнил, как надлежит чтить учителя:

— Учитель, преподавший тебе дхарму,