Владимир Зоберн - Страшный Cуд: Православное учение

— Отец Георгий, где ты находишься, хорошо ли тебе?

Он ответил:

— Хотя я и не обязан с тобой говорить, но так как при жизни не было у меня от тебя никаких тайн, то скажу, что, по милости Божией, я не в аду. Скоро и ты последуешь за мной, готовься к смерти через три недели после этого дня!

Он медленно удалился, как бы не желая с ней расстаться, а старушка, проснувшись, радостно стала всем рассказывать о своем свидании с покойным мужем. И действительно, ровно через три недели она мирно скончалась.

«Мой отец знал о своей кончине за несколько лет, — рассказал помещик Тулупов, — и вот как это ему было открыто. Накануне своих именин, с 31 декабря на 1 января, он увидел во сне своего отца, Михаила Васильевича, который объявил ему об их скором свидании в лучшем мире.

— Ты умрешь, — сказал ему мой дедушка, — 2 января, в день и моей смерти.

— Как, — вскричал мой отец, — так скоро?!

— Нет, ты умрешь в среду.

И действительно, спустя несколько лет, в первую случившуюся среду, которая совпадала со вторым днем января, мой отец умер».

В конце прошлого столетия помещик 3имин, человек еще не старый, обремененный многочисленным семейством и имевший при этом довольно ограниченное состояние, служил для своей семьи единственной опорой.

Однажды 3имин сильно заболел и, видимо, начал приближаться к смерти. Врачи отказались его лечить. Убитая горем жена оплакивала больного мужа как умершего, представляя свое безвыходное положение. Видя все это, безнадежный больной начал мысленно просить Бога продлить ему жизнь, пока он пристроит старших сыновей и таким образом оставит на их попечение своих младших детей. После этой молитвы он уснул и проспал довольно долго. Пробудившись, Зимин немедленно позвал к себе жену и радостно сообщил ей, что видел во сне архипастыря Белгородского Иоасафа (Горленко), которого помнил еще при его жизни. Архипастырь в сонном видении сказал ему, что по милосердию Божию, ради невинных малюток, дается ему еще двадцать лет жизни. Но через двадцать лет, в этот день, Господь призовет его к Себе.

Рассказав свое сновидение, больной попросил жену записать в молитвенник все это с его слов, что и было исполнено. И безнадежный до этого больной Зимин начал, к удивлению семьи и лечивших его врачей, быстро поправляться и вскоре совсем выздоровел.

Ровно через двадцать лет, в назначенный день, 3имин почил вечным сном на руках своих сыновей и дочерей, уже пристроенных и обеспеченных, с благодарной молитвой на устах.

Молитвенник его с записью и сейчас хранится у его потомков как фамильная ценность.

«Наши родители большей частью жили в своем имении, — рассказывает графиня Чистова, — и так любили друг друга, что пережили один другого очень ненадолго. Вскоре после их кончины наступил храмовый праздник в нашем селе. Я и все мои сестры уже были замужем, но к этому дню мы собирались всей семьей в наше имение, чтобы помолиться вместе о наших дорогих покойниках. Это было летом. У всех нас были хорошие голоса, и мы обычно пели на клиросе.

Накануне праздника, после обеда, все мы сидели в большом зале, из которого стеклянная дверь выходила на террасу, а с террасы был вход в сад. Сестры спевались, готовясь петь на другой день за обедней в память родителей. Я же была не совсем здорова и в спевке не участвовала, а сидела в конце зала напротив стеклянной двери, разговаривая с двоюродным братом. В этот день сестры пели необыкновенно хорошо. Слушая их, я подумала: «Если бы живы были наши родители, как они были бы довольны, слушая их!» Смотря на брата, что-то мне говорившего, я вдруг обернулась на дверь, выходящую на террасу, и… о ужас! В дверях стояла моя мать в простом белом капоте и белом чепчике с оборочкой, как была похоронена, и пристально смотрела на меня. Не веря своим глазам и думая, что это воображение рисует мне ее образ, я стала смотреть вниз. Через минуту я подняла глаза, а она стала тихо приближаться ко мне.

Я встала и пошла к ней навстречу. Как только я двинулась, она стала отступать к двери, лицом ко мне, не оборачиваясь. Я приблизилась к ней, а она все отступала, продолжая пристально смотреть на меня. Так она спустилась с террасы в сад и я за ней. В аллее она остановилась. Я также остановилась и хотела взять ее за руку, говоря:

— Я с тобой!

Но она отчетливо сказала:

— Не прикасайся ко мне, тебе еще не время!

Потом она произнесла еще несколько слов, повторить их я не могу, затем улыбнулась, лицо ее точно просветлело каким-то блаженством, и она тихо стала отделяться от земли, подниматься вверх и исчезла в пространстве».

Это произошло в Теофиполе Хмельницкой области. Издавна здесь в одиночестве проживала всеми уважаемая набожная вдова почтенных лет графиня Анна Павловна Чижова. Она была особенно близка с подругой своих юных лет Елизаветой Петровной Орловой. Но неожиданно неразлучные подруги настолько сильно поссорились, что Анна Павловна, внезапно заболев, приказала своим родным не пускать на похороны Елизавету Петровну, если последняя к ней, мертвой, придет прощаться. Священник, призванный в одиннадцать часов ночи напутствовать заболевшую, узнал о непримиримой вражде почтенной вдовы с ее прежней приятельницей и стал уговаривать больную простить в душе свою обидчицу и только тогда приступить к принятию Святых Таин. Больная послушала своего духовного отца. В ту же ночь Орлова, ничего не знавшая о внезапной болезни Анны Павловны, среди крепкого сна пробудилась от ощущения чьего-то реального присутствия и услышала умоляющий о прощении голос Анны Павловны. Проснувшись, она зажгла свечу, но никого не увидела. В скором времени она снова уснула. Но вдруг Орлова услышала крик своей дочери, девушки четырнадцати лет:

— Мама, иди сюда, здесь ходит Анна Павловна! Вот она, вот пошла, смотри!

Орлова зажгла свечу, и опять никого и ничего. Часы показывали три часа ночи. Мать и дочь совершенно явственно ощущали присутствие Анны Павловны. На другой день Орлова получила известие, что Чижова умерла ровно в три часа ночи. После погребения священник, согласно распоряжению покойной, вместе с понятыми описал все ее имущество, лучшие вещи сложил в сундуки и отправил в церковный дом до приезда сына, оканчивавшего Академию художеств, разные же коробочки и мешочки побросали в угол как ненужный хлам. Через два дня после смерти Чижовой к священнику прибежала испуганная, взволнованная племянница покойной и сказала:

— Сегодня мне явилась моя тетка Анна Павловна и велела вам, батюшка, передать, что вы нехорошо распорядились ее имуществом, нажитое потом и кровью для сына побросали в угол!

После этого они пришли в дом, стали перебирать коробочки и нашли среди лоскутов пятьсот рублей. Через несколько дней, кажется, на шестой после смерти, Анна Павловна явилась священнику и, как бы в благодарность, сказала: