Кэролайн Джессоп - Побег

"Пока я не ушел из ФСПД, я не понимал, за что боролись отцы-основатели нашей страны", — добавил он тихо. - "Даже больше того: только через несколько лет я осознал, что это на самом деле значит, и насколько это важно".

"У тебя впереди война", — продолжал Дэн. - "Возможно, тебе придется давать показания против Меррила и Уоррена. Ни тот, ни другой тебе без боя детей не отдадут".

Я понимала, что все это правда, но мне стало нечеловечески страшно. Я была готова бороться за свою свободу, но не предполагала до сих пор, что дело может дойти до столкновения с Уорреном в суде. Я слишком много о нем знала; у меня были основания бояться, что он не даст мне уйти просто так. На моих глазах он взял в жены несовершеннолетнюю - мою приемную дочь Милли, которой было на момент свадьбы семнадцать лет.

Я помню, как механически, словно неживая, двигалась Милли на собственной свадьбе. Я знала, что она не хотела этого брака, потому что, когда Меррил сообщил ей, что ее выдают замуж за Уоррена, с ней случилась истерика с дикими, неконтролируемыми рыданиями. В тот момент я заходила в дом по каким-то делам, и заглянула в офис Меррила, чтобы узнать, что случилось - и тут Милли буквально упала мне в руки, вся в слезах, и плечи у нее ходили ходуном. Меррил шел за ней и повторял: "Держись. Будь посмелей". Редко когда еще мне случалось чувствовать себя такой беспомощной. Тогда штат Юта еще не принял закон, запрещающий несовершеннолетним женщинам вступать в полигамные браки. Впоследствии Милли стала одной из любимых жен Уоррена. А я позднее узнала, что Уоррен, оказывается, почему-то считал, что Милли - моя старшая дочь. У меня тогда открылись глаза; я решила сделать все, чтобы оградить Бетти от подобной судьбы. Дэн сказал, что самое лучшее, что я могу сделать, чтобы защитить себя и детей - это пойти непосредственно к Генеральному Прокурору штата и изложить все, что мне известно об Уоррене Джеффсе. Тут как раз заворочался Брайсон, а я все пыталась осмыслить то, что Дэн только что произнес, и мне пришлось успокаивать малыша, а сама я в это время вся дрожала. - "Я понимаю, что все это, что Вы говорите, верно. Я все ему расскажу. Но уйти из ФСПД - не единственная наша проблема. Как мне прокормить и поддержать детей, на что нам жить? За Харрисоном нужно следить двадцать четыре часа в сутки, а остальные семеро детей у меня напуганы, травмированы, они боятся внешнего мира. На прежнюю работу, которая дома была, мне не вернуться, а мне надо как-то нас кормить".

"Кэролин, послушай меня. Из всех женщин, которым я помогал, ты - в самой лучшей форме".

Я не понимала, о чем он говорит. Какая лучшая форма? В это невозможно было поверить. - "Да, сразу у тебя ничего не получится", — продолжал Дэн, "но, по крайней мере, ты училась в колледже, и у тебя есть голова на плечах. Большинство женщин, с которыми я работал, имели семь классов образования и никаких жизненных навыков. Ты — совсем другого типа человек". В то утро мы с Дэном проговорили почти час. Он пообещал, что постарается пригласить к нам следователя из офиса Генерального Прокурора, чтобы он выслушал все, что я знаю о преступлениях Меррила и Уоррена. Дэн просил меня действовать не спеша, шаг за шагом, чтобы не перегореть. Еще он напомнил мне, что я теперь попала в мир, где верят доказательствам и документам. Судья, в моем случае, будет заслушивать свидетелей, а не объявлять меня безнравственной. Я теперь могу рассказать о деяниях Меррила Джессопа суду, а не беседовать с Уорреном Джеффсом, который и сам был преступник. Дожив до тридцати пяти лет, я ни разу не была перед справедливым судом и не имела никого, кто готов был бы выступать на моей стороне. К этому мне предстояло еще привыкнуть. Но отступать я не собиралась. Это была одна из немногих вещей, которые были тогда для меня очевидны: я не отступлю.

Дэн ушел, а я пошла наверх, и стала собирать наши вещи, чтобы переезжать обратно к нему. Приехала моя сестра Аннетт и стала помогать мне со сборами. Когда-то Аннетт сама покинула ФСПД; через несколько лет она встретила Роберта, сводного брата Меррила, который тоже ушел из общины. Они встречались несколько лет, затем поженились, и стали родителями четверых детей. Пожив в нескольких городах, они в конце концов осели в Солт-Лейк-Сити, чтобы быть поближе к другим своим родственникам, также покинувшим ФСПД. Мы с Аннетт пошутили насчет черных мешков для мусора, которые и мне, и ей заменили чемоданы: она когда-то бежала с одним таким мешком, я же - с кучей мешков.

Вернувшись в гостевой домик у Дэна, я сразу же почувствовала облегчение. Я тут же занялась стиркой, поскольку одежды у нас не хватало. Дети побежали во двор поиграть, и я поймала себя на мысли, что никогда не видела их такими увлеченными и счастливыми. Для них происходящее было удивительным приключением. Осознавали ли они, что назад никогда не вернутся? Во второй раз подряд вечером я уложила спать восемь счастливых детей. Это было чудо какое-то! Напуганная Бетти продолжала голодать и заявляла, что не притронется к еде ни за что, однако ночами я приносила ей в комнату еду, а приходя к ней утром, обнаруживала пустую тарелку. Артур был молчалив и сосредоточен. Кажется, он понимал, что я делаю, и ради чего, но он не был уверен, что мне эта задача по плечу.

На рассвете я проснулась от плача Харрисона. Я искупала его и посадила в тележку, чтобы покатать вокруг пруда в имении Дэна. Было тихое, но сверкающее утро. Солнце уже поднималось над землей; на траве лежала роса. Два канадских гуся пролетели низко-низко над водой, проскользнули над самой поверхностью пруда, и неспешно опустились.

Мир казался таким новым, будто был создан вчера. Я снова начинала видеть его краски. Семнадцать лет я жила в мороке страха; этот морок отнимал все мои силы, оставляя ровно столько, сколько было нужно, чтобы выжить. То там, то тут мне случалось видеть закат или рассвет; но я не могла удивиться ему, насладиться им.

И тут меня словно ударило этим новым, невиданным чувством. Я вдруг видела красоту в обычных вещах: вот сочная зеленая трава, вот сосны с иголками изумрудного цвета, вот алые, алые розы на высаженных Дэном кустах. Запретный цвет для моих благодарных глаз был ярче всего. Я вынула Харрисона из тележки и усадила рядом с собой в траву. Подняв глаза, я увидела, что ворота в усадьбу Дэна заперты, и снаружи за ними стоит охранник. Я уже и не помнила, когда я в последний раз чувствовала себя в такой полной безопасности. По телу Харрисона прошла судорога, и, чтобы успокоить его, я прижалась к нему покрепче.

Когда я вновь посмотрела вверх, на холме над усадьбой стоял черный автомобиль. Это был фургон ФСПД. За мной наблюдали. Моя нежданная радость погасла. Я снова усадила Харрисона в тачку и направилась обратно в гостевой домик. Только внутри я поняла, что мне, в сущности, ничего не угрожает. Единственная власть, которая была у человека в черной машине - это власть смотреть на меня. И ничего больше.