Руфь Паксон - Жизнь в Духе

Деян. 8, 1,4: "Савл же одобрял убиение его. В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии. Между тем рассеявшиеся ходили и благовествовали слово".

Деян. 11, 19–20: "Между тем рассеявшиеся от гонения, бывшего после Стефана, прошли до Финикии и Кипра и Антиохии, никому не проповедуя слова, кроме Иудеев. Были же некоторые из них Кипряне и Киринейцы, которые, пришедши в Антиохию, говорили Еллинам, благовествуя Господа Иисуса".

В церкви первого века были мученики. Свидетельство Стефана было запечатлено его мученической смертью. Какая истина, что кровь мучеников — семя церкви! Идя, как победитель, на смерть, верный Стефан сделал для обращения Савла из Тарса больше, чем мог бы совершить всей жизнью, посвященной проповеди. Совесть Савла получила жало; зрелище победного умирания и воспоминание о его участии в нем преследовали его с тех пор: Стефан, хотя и умерший, продолжал говорить к душе Савла.

Деян. 7, 58: "И, выведши за город, стали побивать его камнями. Свидетели же положили свои одежды у ног юноши, именем Савла".

Деян. 8, 1: "Савл же одобрял убиение его…"

Деян. 22, 20: "И, когда проливалась кровь Стефана, свидетеля Твоего, я там стоял, одобрял убиение его и стерег одежды побивавших его".

Дело церкви первого века носит не только печать Божию, но и рубцы сатаны. Печатью была сила, рубцами — преследование. Проповедь о Христе Евангелия Слова низводила с неба сверхъестественную силу Божию и вызывала из ада сатанинское гонение. Перечитывая Деяния Апостолов, увидишь, что одно неизбежно следует за другим: сила проповеди Христа всегда вызывала гонение на христиан, а гонение на христиан сопровождалось обильным излиянием силы Божией на гонимых.

Деян. 5, 14, 16–18: "Верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин. Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все. Первосвященник же и с ним все, принадлежавшие к ереси саддукейской, исполнились зависти, и наложили руки свои на Апостолов, и заключили их в народную темницу".

Деян. 14, 1–2: "В Иконии они вошли вместе в Иудейскую синагогу и говорили так, что уверовало великое множество Иудеев и Еллинов. А неверующие Иудеи возбудили и раздражили против братьев сердца язычников".

Дело первой церкви имело характер всеобъемлющий. Богочеловек, положивший ему основание, знал каждую потребность человеческой жизни и знал, как ее встретить и удовлетворить. Несмотря на меняющиеся условия, основная потребность человеческой жизни остается все же без изменения во все века. Задача, возложенная Христом Иисусом вначале, охватывала весь период благодати, а в течение прошедших с тех пор веков Господь решительно ничем не дал понять, что отступает от Своей так ясно раскрытой в Писании цели, от Своего плана.

Между тем каждому видно, что церковь нашего времени очень далека от Божией цели, от Божиего плана. Вожди христианства открыто говорят, что задача церкви — спасать не отдельные души, но общество, и усердно принимаются "очищать Содом" вместо того, чтобы благовествовать о Спасителе. Как с кафедры, так и в печати они объявляют, что "задачей церкви является улучшение мира и наставление в правилах, преподанных Христом, благодаря чему мир примет Его учение и будет следовать Его правилам". Главный вопрос в нынешнем христианстве не отношение человека к Сыну Божию, но отношение человека к человеческому обществу; наивысшая цель не в том, чтобы распространить Божие господство правды и мира над миром, примиренным с Ним через Его Сына, но в том, чтобы достигнуть единообразия и слияния народов, рас и классов. Хотят обманным образом заставить принять догмат о Боге как Отце всех, причем сами не признают Его своим Отцом, и догмат о братстве всех людей, причем сами не признают людей братьями.

Вожди христианства открыто говорят, что проповедуют "социальное христианство". И каждый интересующийся может заранее узнать из газет тему воскресной проповеди или ознакомиться с ее содержанием после, может не сомневаться в правдивости их слов в этом отношении. Почему же, однако, "мир", которому так сильно подчеркивают необходимость социального прогресса, не приближается более скорым темпом к Тысячелетнему царству правды и мира? Да потому, что мир, в сущности, не желает "быть исправленным"; отсюда его нежелание идти туда, куда его приглашают и принуждают изменить его поведение. Чтобы спокойнее жилось в грехе, "мир" будет превозносить деятельность церкви, охотно будет поддерживать ее материально; богатые люди удесятерят свои взносы в церковную кассу, будут делать крупные пожертвования. Но "мир" не наполняет церкви, проповедующие "социальное Евангелие". Ища развлечений, "мир" обычно предпочитает их в собственном лагере, в своей привычной обстановке и неохотно позволяет подделывать и портить их ему примесью религии. "Социальное Евангелие" не наполняет церкви, а скорее их опустошает; и многие ломают себе голову над тем, какие новые приманки могли бы притянуть "мир" в их церкви.

Посмотрим же честно в глаза этому состоянию на кафедре и в ее недрах. Бог имеет еще Своих "семь тысяч" верных, которые не преклонили колени перед "наукой 20-го века", не чтут божка "современности", не обоготворяют человека и не очеловечивают Бога. Благодарение Богу, на целом свете еще есть тысячи проповедников, евангелистов, учителей и миссионеров, которые проповедуют Христа из Евангелия, и есть миллионы слушателей, которые этому Евангелию верят и твердо держатся неповрежденного Слова Божия.

Но, с другой стороны, ныне все более возрастает число проповедников, учителей и миссионеров, не проповедующих и не учащих о Христе из Евангелия. Христос, которого они проповедуют, это "другой" Христос, их Евангелие — "другое Евангелие", а их Библия — "другая Библия".

Обновление всего мира, желаемое "социальным Евангелием", не нуждается в Спасителе на кресте: человек должен быть собственным своим спасителем. Благовествовать Христа в прошлом — на кресте, в будущем — на престоле, для современного учителя значит покинуть область действительности и опуститься на ступень догматики. Он объявляет, что мир давно перерос эту ступень; но ему, учителю, задавшемуся целью отвести мир от его злых путей и наставить на истинный "путь жизни", нужен пример, который можно поставить перед людьми, и нравственные предписания и правила для руководства ими в практической жизни. Он, проповедник "социального Евангелия", не может найти более высокого образца и лучшего учителя, чем "исторический" Иисус, поэтому и пользуется Им в этом смысле.

Преследуемая новейшими проповедниками цель — обновление мира — не отводит места Слову Божию, которое есть Евангелие спасения от греха распятым, воскресшим, воз- несшимся и прославленным Господом. В действительности "социальное Евангелие" не признает никакого символа веры, никакого вероисповедания. Оно утверждает, что любовь значит больше, чем вера, и что важно не то, как и во что человек верит, но то, что он собой представляет. Оно заботится не о твердом основании, а лишь об отделке здания. Если здание имеет на кровле привлекательный "висячий" сад, с прекрасной музыкой, благоухающими цветами и увлекательной болтовней веселого общества, то зачем предаваться мысли о том, что его основание на песке? "Социальное Евангелие" не хочет видеть, что Бог установил безусловный порядок: сперва вера, потом любовь; и что совершенно невозможно созидать духовную жизнь на каком-нибудь другом основании, кроме твердого основания в лице распятого, воскресшего Спасителя. Следовательно, "социальное Евангелие" не есть Евангелие Христа.