История Византийской империи. Том 4

Почти месяц продолжалось пребывание султана в Константинополе. По всему видно, что современников удивляло оказываемое сельджукскому султану внимание; он был непривлекательной наружности, плохо владел руками и хромал на обе ноги, так что в Константинополе немало острили над царским гостем, а патриарх отказал в разрешении воспользоваться церковными предметами в триумфальном шествии, устроенном по случаю празднеств в честь Кылыч-Арслана. Случившееся в тот же день землетрясение было истолковано в смысле божественного гнева против устроителей торжества 183. Желая вполне обворожить своего гостя, царь давал в его честь турниры и зрелища, наконец устроил для него особенное зрелище, приказав в одном из покоев дворца разложить все, что предположено было дать ему в подарок, т. е. драгоценные ткани, платье, вышитое золотом и серебром, кубки и чаши с золотом и серебром; царь вошел туда вместе с султаном и предложил ему указать те предметы, которые ему особенно нравятся. Когда же султан в смущении и нерешительности сказал, что он видит перед собой такие сокровища, на которые бы он мог покорить всех своих врагов, то царь сказал: «Отдаю тебе все, чтобы ты понял, какими богатствами владеет тот, кто в состоянии сделать такой подарок одному лицу». О роскоши приема и драгоценных дарах находим свидетельства как у византийских, так и у восточных писателей 184.

Судя по результатам, мы должны признать, что пребыванием в столице Кылыч-Арслана византийское правительство не умело воспользоваться в такой степени, чтобы поставить границы притязаниям иконийского султана и обуздать его воинственный пыл.

Относительно турок-сельджуков, власть которых простиралась и на христианское население греческого происхождения, политика царя Мануила была в особенности неосмотрительна. Султан иконийский был ближайший и опаснейший враг империи. Усиление Иконийского султаната прямо соединялось с ослаблением власти и авторитета империи на Востоке. Кылыч-Арслан не оставался глух к внимательности, тем более что это значительно возвышало его перед соперниками. Он соглашался признать себя в зависимости от императора, если этот последний поможет ему утвердиться в Иконии и усмирить Данишмендов.

Почти все остальное время жизни Мануила отношения империи к султанату основывались на договоре, который имел место в 1162 г. Султан обязался иметь одних и тех же врагов с царем Мануилом, уступить некоторые города, захваченные турками-сельджуками, не заключать договоров без согласия византийского правительства, доставлять вспомогательный отряд на войны в Европе и в Азии и, наконец, сдерживать хищнические набеги на имперские области туркменов, на которых простиралась власть его. В Византии особенно дорожили сдачей города Севастии, и Мануил отправил вместе с султаном Константина Гавру принять этот город под руку императора. Как можно догадываться, Кылыч-Арслан нашел в договоре лишь средство усилить собственный авторитет в Малой Азии, от сдачи же городов отказался под разными предлогами. Возвратившись в Иконии, он мало-помалу подчинил себе области своих соперников и скоро сделался полновластным господином в Передней Азии. Кылыч-Арслан не хотел войны с империей и не отказывался исполнять некоторые статьи договора. Но и союзник это был весьма ненадежный: он высылал туркменскую конницу на византийские поселки, постепенно оттеснял греческое население к берегу Черного моря и Босфора. Когда ему делали по этому поводу представления, то он извинялся невозможностью сдерживать набеги и ночные грабежи туркмен и посылал льстивые письма, называя себя сыном, а царя величая отцом своим. В этой политике вероломства и обмана перевес оказался на стороне султана. Постепенно надвигаясь, туркмены изменяли культурные земли в пастбища и луга, оттесняя земледельческое греческое население к востоку и северу и приготовляя совершенное ослабление византийского влияния на Востоке. Между тем для империи был столько собственный интерес держать в своих руках полосу, по которой направлялись крестоносные войска в Палестину, сколько и вопрос чести перед Европой. На войну греческого царя с султаном иконийским в Европе смотрели как на дело всего христианского мира: победа над турками-сельджуками делала для христиан менее опасным путь ко Гробу Господню. Плоды страшного потворства византийского правительства Кылыч-Арслану и невнимательности к страданиям греческого населения по соседству с султанатом раскрылись наконец с такою силою, что потребовались экстренные меры и безотлагательная экспедиция на Восток.

В 1167 г. Мануил сознал наконец ошибки своей политики на Востоке: в противоречие интересам и обыкновенной практике византийского правительства больше пятнадцати лет он соблюдал выгоды и поощрял домогательства иконийского султана, допустив соперников последнего, каппадокийских и армянских Данишмендов, до совершенного ослабления. Тот авторитет, которым, по традиции и по праву, должна была пользоваться Византия, перешел на Сирию и Месопотамию, во внутренних делах иконийского султаната стал принимать участие Нур ад-дин. Византия, по-видимому, отказывалась от своей излюбленной теории управления одним варварским народом посредством другого, ибо мелкие владетели Мелитены, Севастии и Кесарии, обиженные Кылыч-Арсланом, искали помощи и защиты не у византийского царя, а у Нур ад-дина. Едва ли не тот же Нур ад-дин открыл глаза царю Маиуилу на его ближайшие задачи по отношению к Востоку, когда в 1172 г. он подстрекал иконийского султана внести войну в византийские селения. Так или иначе, несчастная для Византии война с турками-сельджуками, начавшаяся в 1176 г. и похоронившая смелые планы и надежды Мануила, должна быть рассматриваема как исходный пункт реакции по отношению к восточным делам. В то же самое время и неудачи западной политики, обнаружившиеся на Венецианском конгрессе, должны были дать господство теориям национальной греческой партии.

Война с турками-сельджуками вызвана была вмешательством Мануила в отношение иконийского султана к Данишменду Зу-н-нуну, искавшему защиты в Византии. Кылыч-Арслан сначала не прочь был войти в мирное соглашение с греками, но скоро изменил намерение, увидев, что византийский полководец, севаст Михаил Гавра, не располагает такими силами, которые могли бы устрашить его. Так прошла весна, время особенно удобное для военных действий, говорит современный писатель. Летний поход в М. Азию под предводительством самого царя Мануила имел следствием возобновление и укрепление двух городов, опустошенных туркменами и находившихся под властью султана. Историк Киннам сообщает любопытные подробности о состоянии города Дорилея, в каком нашли его византийцы.