История Византийской империи. Том 4

Летом 1169 г. в гаванях империи снаряжался громадный флот, состоявший из 200 с лишком кораблей и из достаточного числа судов для перевозки военных снарядов и машин. Эта экспедиция, которой далеко не сочувствовали государственно мыслящие люди Византии, вызвала такие чувства у писателя Никиты Акомината 191:

«Услышав о необыкновенном плодородии Египта, царь решил положить на море руку свою и на реках десницу свою, чтобы увидеть собственными глазами и осязать руками те блага египетские, в которые влюбился по слуху. И это замыслил он, не обращая внимания на то, что все по соседству было еще в волнении. А побудило его к тому неуместное славолюбие и желание сравняться со знаменитыми царями, которых владения некогда простирались от пределов восточных до столпов западных. Сообщив о своем намерении иерусалимскому королю и получив от него обещание, что он будет помогать ему в этом предприятии, царь снаряжает огромный флот».

Египетский поход, предпринятый под начальством великого дуки Алексея Контостефана, хорошо подготовленный и обильно снаряженный продовольствием и запасами, напоминает по своим результатам поход против вандалов.

Алексею Контостефану приказано было действовать совместно с иерусалимским королем, который очень замедлил своим прибытием к сборному месту к острову Кипру и вообще далеко не обнаружил готовности к облегчению задачи Контостефана. Главной целью была Дамиетта, к которой подступили в самом конце октября. Прежде чем началась правильная осада, Саладин успел снабдить город припасами и послать в него сильный гарнизон, — это было уже дурным предзнаменованием для всего предприятия. Затем обнаружились раздоры в лагере осаждающих: греки не могли доверчиво относиться к латинянам, и наоборот. Дело затягивалось, а между тем у греков подходили к концу запасы, которых взято было на три месяца. Хотя латиняне имели хорошие заготовки, но продавали их по весьма высокой цене. Кроме того, не было согласия между главными начальниками насчет плана действий. Все это привело к крайне печальным последствиям и побудило Контостефана начать самостоятельные действия, не соображаясь с желаниями короля. Он отдал приказ начать приступ, а король объявил, что им ведутся переговоры о сдаче Дамиетты. Таким образом, король заключил мир с турками совершенно самостоятельно, нисколько не заботясь о своих союзниках. В греческом лагере стали говорить об измене, и историк ничем не может опровергнуть этих слухов. В переговорах о мире со стороны египетских мусульман главную роль играл знаменитый впоследствии Саладин. Отступление византийского войска от Дамиетты и возвращение флота представляло трагическое зрелище. Все были крайне раздражены против начальников, побросали оружие и сожгли осадной материал. При возвращении же на море ожидали бури и всевозможные лишения, так что немногим удалось после разных приключений пристать к византийским гаваням. Полное крушение египетской экспедиции не только подняло политическое и военное значение мусульман, но и доказало совершенную безнадежность в будущем всяких совместных действий между латинянами и греками. Хотя король Амальрик ввиду крайней опасности со стороны Нур ад-дина посетил Константинополь в 1171 г. и хотя столичное население по случаю даваемых в честь его пышных празднеств вновь могло наслаждаться приятным сознанием величия «Ромэйской империи», но фактически новый проект похода в Египет не осуществился и бесповоротно пропущено было время к нанесению удара египетским мусульманам.

Царь Мануил умер в сентябре 1180 г. на пятьдесят восьмом году жизни. Империя переходила к сыну его, едва достигшему одиннадцатилетнего возраста, Алексею II, за которым стоял ряд царских родственников и высших сановников, «с завистью посматривавших на царскую порфиру и выжидавших лишь случая примерить ее». Во главе правительства стояла вдова умершего царя императрица Мария, дочь антиохийского князя Раймонда. К несчастью, правительница не пользовалась между греками популярностью, прежде всего как иностранка, а затем как весьма легкомысленная женщина, за которой признавалось одно положительное качество — желание и умение нравиться. Ее красота была в ее руках сильным орудием: она могла водить за нос всех 192. Еще при жизни мужа она была в связи с племянником Мануила, протосевастом Алексеем, теперь же и другие лица пытались заслужить ее внимание. Протосевасту Алексею, занимавшему в царской семье первое место вслед за детьми Мануила, выпадала завидная доля: быть фаворитом царицы и занимать влиятельное положение в правительстве. Но его не любили ни греки, ни иностранцы за непрямоту характера, за услужливость перед высшими и за невыносимый деспотизм перед теми, кто ниже его. О нем делает такой отзыв Вильгельм Тирский (XXII, с. II): он пользовался советом и помощью латинян, но был не любим ими. Как все греки, был изнежен сверх меры и для удовлетворения своих прихотей придумывал неслыханные фантазии. Большим несчастием для вдовы Мануила было то, что она была под влиянием столь ничтожного человека.

Дочь царя Мануила, выданная в тридцатилетнем возрасте за маркграфа монферратского Райнера, который по этому случаю был возведен в сан кесаря и, следовательно, приближен к престолу, была устранена от влияния на дела и, таким образом, вместе с другими членами фамилии Комнинов заняла враждебное к правительству положение. Ко временному правительству принадлежал и патриарх Константинопольский Феодосий. Царица Мария и протосеваст, не пользовавшиеся популярностью среди местного служилого дворянства, естественно искали опоры в слоях служилого и торгового сословия из иностранцев и тем бессознательно подготовляли образование национальной политической партии в Константинополе. Независимо от того стали распространяться слухи, что непопулярный протосеваст задумывает произвести переворот, устранив от власти наследника престола. Уже в начале 1181 г. составился заговор с целью лишить жизни протосеваста 193. Хотя на этот раз протосеваст торжествовал победу, так как заговор был открыт, но вскоре дело враждебной ему партии перешло в искусные руки и поведено было с большим успехом.

В борьбе партий, открывшейся по смерти Мануила, принял деятельное участие тогдашний князь-изгой Андроник Комнин, который не находил себе поприща деятельности в Византии и большую часть царствования Мануила провел в скитаниях по различным землям Европы и Азии. Существенное обстоятельство, обусловливавшее положение Андроника в царском семействе, заключалось в том, что он происходил от старшей линии, устраненной от престола не во имя государственного закона о престолонаследии, даже не в силу обычая, а единственно личною волей царей из младшей линии. Именно царь Мануил родился от младшего сына Алексея I Комнина, Иоанна, между тем как Андроник — от старшего, севастократора Исаака. Уже отец Андроника делал попытку отнять власть у царя Иоанна, но потерпел неудачу, бежал на Восток и поднимал против Византии иконийского султана. Что в потомстве севастократора Исаака властолюбие в соединении с энергией и даровитостью было наследственной чертой, видно уже из того, что в третьем поколении эта линия действительно достигла царской власти, образовав Трапезунтскую империю. При оценке деятельности Андроника, конечно, нельзя упускать из виду этой наследственной черты.