Гореслада - Семь минут вечности

Смогу ли я сделать это взаперти или обязательно на людях? И там и сям, видимо, поэтому меня и кидает из стороны в сторону, то в толпу, то в уединение, то в соц. сети, то в удаление аккаунтов, то в голодание и веганство, то в «не вылажу с кухни и готовлю изыски гурмана». Я играю в эту долбанную игрушку с горячим желанием, чтобы она поскорей сломалась, надоела или я из неё вырос.

Но так бывает жаль, что дети выросли и родителей нет. С детьми не поиграть и не понянчить их, с родителями не поговорить, отца нет уж 20 лет, а мать ничего не помнит и не понимает, деменция [103]. Хотя их ещё можно обнять и поцеловать и сказать ласковое слово: я люблю тебя. Даже мать это всё же пока понимает и отвечает: спасибо на добром слове. Это уже радует. Это только и радует.

Вот я и искал и ищу такое место, чтобы тихо умирать, чтобы как-то оплачивать счета за норку, мне много не надо и детям моим не должно быть надо много, а если надо, пусть сами ищут себе это много, они и ищут, это их подготовка к смерти. Окончательного места такого нет, но есть много таких мест временных и ныне на таком уже много лет, хотя оно и грозит столько же лет пропасть. Вот поэтому я и стал священником, чтобы спрятаться и умирать. Священство мне даёт требуемый минимум на оплату ЖКХ, набивание ЖКТ и содержание семьи. Членство в РПЦ МП не стабильно, как и вообще любое членство, поэтому параллельно священники, и я в том числе, занимаются и другими видами деятельности для поддержания штанов и оплаты квитанций. Кто-то таксует; кто-то содержит скот для продажи молока, мяса и яиц; кто-то пишет песни и книги под псевдонимами и т. д. Я тоже не исключение, я подрабатываю киллером, убиваю неисправимых мудаков [104], по чину Мелхиседека, и закапываю их в подвалах городских многоэтажек. Да разве бывают неисправимые мудаки?! И лепо ли таким заниматься священнику?! Бывают, хотя пока только в моих снах, там я их убиваю и закапываю, а потом прячусь от полиции, а она меня догоняет, прямо по подвалам в УАЗике [105]за мной гоняется. Священнику таким, конечно, заниматься не лепо, если он не по чину паладина Мелхиседека, но каков приход таков и поп. А приход у меня разношёрстный.

Как уже говорил, разницы нет между сном во сне и сном наяву, это только разные уровни сновидений. Приносит ли доход такой бизнес? В смысле денег нет, мудаков я убиваю по своей инициативе, но по благословению свыше, поэтому кроме морального удовлетворения это вроде ничего не приносит. Но мораль это же не мало? Басня без морали – пустой трёп; искусство ради искусства.

Бзик или абзац? Вот в чём вопрос.

В символическом отражении убийство мудаков это уничтожение сокрытого в себе негодяя, нераскаянного грешника, а стремление спрятать их – отражение стремления к затворничеству, ведь желание сидеть взаперти так же проистекает оттого, что хочется скрыть от людских глаз всё своё дерьмо и там сделать из него конфетку, страсть преобразить в добродетель. Именно поэтому инотроверты-анахореты бежали из городов в пустыни и леса и отшельничали вдали от людей и селений. Желание жить взаперти и желание стать святым, а не убеждение, что уже свят и поэтому с грешниками не по пути. Нет, видение в себе мудака заставляет меня убить его и закопать. Но это преступление, сознание это понимает, поэтому за мной гоняется УАЗик, ибо мудак должен быть преображён, а не убит и не зарыт.

Чего бы такого съесть и выпить или покурить, чтобы сразу стать чистым и святым бесповоротно? В Церкви предлагают для этого Тело и Кровь под видом хлеба и вина. Крутой посыл, но не работает. Их Причастие подделка, самообман, иначе бы все, кто хавает тюльку из потира были уже святыми с первого или со второго раза. Но они годами жрут это говно и остаются такими же мудаками и даже хуже. Разве что некоторые из них, благодаря аскетическим усилиям, освобождаются от некоторых привязанностей и всё.

И так я снова во сне попадаю в СИЗО, следственный изолятор, куда попал в 16 лет. И мне снова снится тамошнее томление неизвестностью в ожидании суда и приговора. Вот, здесь Дамаскин начинает быть понятен: «Суда Твоего, Господи, боюся и муки безконечныя, злое же творя не престаю». Убить мудака это зло, его нужно исправить, даже если он не исправим. Горбатого могила исправит, т. е. «Мне отмщение, Аз воздам», «невозможное человеку возможно Богу» , Бог Сам изменит меня, если я к Нему обращусь, подам апелляцию. Но ведь аз и есмь создатель мира моего, поэтому мне отмщение, аз воздаю.

Когда же не хватает времени для уединения, приходится мчаться на работу и по делам, хотя вы только-только начали успокаиваться, примиряться и смиряться с неизбежной Тишиной, а нужно уже вставать по будильнику и бежать опять в сансару. Тогда и приходит желание самоубийства, т. е. продолжить уединение и примирение или сделать эволюционный скачок из суеты в нирвану. Когда же взаперти тишины уединения достаточно, в нужную меру, у каждой персоналии она индивидуальна, когда тишины в норме, то плавно и мирно движешься к концу мира.

Когда мера иссякла и зазвонил будильник на работу, то так же плавно идёшь на работу и даже бывает, возможно, радуешься ей. Тоже до срока, в меру. И лишь некоторые способны вообще не реагировать на будильники и оставаться в покое, в себе, не выходить из себя на общие работы и службы, не выходить из комнаты, как у Бродского. Это свободные совершенные аскеты, сидящие безвылазно взаперти, на самоизоляции, в карантине от внешнего мира, чтобы не заразить кого своими страстями и не заразиться новыми. Лишь они не рабы.

Было как-то, интересовался, до того как стать священником, работой на маяке, вот где можно жить взаперти. И ведь прям рядом был, чтоб устроиться – друзья работали кочегарами при Адмиралтействе в Питере и я тоже там лопатой махал им в помощь. Адмиралтейство и заведует маяками. Но не сложилось. А теперь уж и не сложится.

Люди идут в храм не только за обыкновенным чудом, но и чтобы увидеть Бога в лице священника. И если их встречает заплывший жиром поп, невежественный и хамовитый, то возникает отторжение от официальных религий. Поэтому священник обязан быть аскетом в первую очередь, и измождать своё тело постами, голоданиями. Разумеется, что наряду с телесной аскезой он обязан сдерживать своих необузданных коней гнева, раздражения и прочей гнусности. Но ликом и пузом он не имеет право толстеть. Тоже касается и его жены и детей. Аскетами обязаны быть все домочадцы священника, чтобы даже одними только телами прославлять Отца Небесного, уподобляясь Иисусу и в физическом теле так же. Как ответственный живописец не станет выставлять не законченную картину, так и священник не имеет права выходить из затвора к людям с проповедью, если не живописал собственную плоть, но распустил её пьянством и обжорством до безобразия. Тем более не допустимо, чтобы не аскет выбирался в епископы, митрополиты, патриархи. Сперва пусть сформируют самих себя, прежде чем соваться формировать сообщества и управлять ими.