Майкл Холл - Полный курс НЛП

Таким образом, процесс «аутфреймин- га» иногда может творить метауровневую «магию», устанавливая новый самооргани­зующийся аттрактор в вершине нейро-се­мантической системы. Если вы попытаетесь найти здесь «логику» в линейном смысле, вы будете разочарованы. Это психо-логика. Эта процедура имеет смысл лишь благодаря нелинейному механизму рефлексивности.

Номинализации

и другие метауровневые категории меняются на каждом уровне

Что означает любая конкретная номи- нализация на каждом отдельном уровне абстракции? Это зависит от многих причин. Это зависит от уровня и от интерфейсных эффектов воздействия одной номинализации на другую.

Для описания этого феномена Кожибски ввел лингвистический признак многопо- рядковости. Это означает, что, поскольку мы абстрагируемся на различных уровнях, значение тех или иных элементов зависит от уровня, к которому они относятся. Ко- жибски описывал различные переживания в категориях уровней, поэтому он говорил об «абстракциях второго порядка», «абстракци­ях третьего порядка» и т. д. Он отмечал, что большинство важных терминов являются многопорядковыми и что они не означают ничего конкретного, пока мы не выясним, на каком уровне мы их используем.

В расширенной Метамодели (Hall, 1998, 2001) мы отмечали, что многопорядковые термины представляют собой номинали- зации, удовлетворяющие тесту на рефлек­сивность. Иными словами, они позволяют положительно ответить на вопрос: «Можете ли вы приложить данный термин к самому себе?» Если да, то термин является много­порядковым и лишен конкретного значения. Мы можем лишь догадываться о том, что мы или другой человек имели в виду под этим термином, указывая, на каком уровне мы его используем.

Рассмотрим, к примеру, такую номинали- зацию, как «любовь». На первичном уровне «любовь» к некоему объекту означает влече­ние и желание обладать кем-то или чем-то, находящимся «вне нас». Я люблю Брэнду. Я люблю кататься на лыжах. Но можем ли мы любить саму любовь? Да. Когда мы испыты­ваем любовь к любви, наша любовь высшего уровня уже относится не к внешнему объекту, а к нашему состоянию любви. Мы любим наше переживание любви. Теперь «любовь» не означает, что мы проявляем интерес и стремимся приблизиться к тому, кого мы любим. «Любовь» означает теперь, что мы любим и желаем состояния любви. Мы назы­ваем этот новый гештальт «влюбленностью». Любовь к любви — это влюбленность. А это совершенно иное переживание, чем «лю­бовь» на первичном уровне.

Можем ли мы любить свою любовь к люб­ви? Можем ли мы любить влюбленность? Да. Мы можем любить свое переживание влюбленности (нашей любви к любви). Те­перь, на этом третьем уровне, «любовь» опять означает нечто иное и приобретает некое новое качество или захватывает некую новую сферу. Теперь мы получаем «романтизм». А можно ли любить романтизм (любовь к любви к любви)? И так далее.

Однако такого рода многопорядковость — это только начало. Возьмите любую другую номинализацию, особенно используемую для описания эмоциональных состояний, и приложите один многопорядковый термин к другому: мы можем бояться нашей любви к любви, мы можем любить свой страх страха, нас может возмущать наша любовь к своему страху и т. д. Это часть иного образа мышле­ния, заложенного в модель Метасостояний и представляющего собой нелинейный, си­стемный образ мышления.

Рефлексивность наделяет сознание системными процессами и характеристиками

Рассмотрев эти примеры рефлексивности, теперь мы можем видеть, как этот механизм управляет уровнями абстракции и таким образом порождает всевозможные качества метауровневых переживаний. Рефлексив­ность просто означает, что наше сознание от­ражается само на себя или на свои продукты (мысли, эмоции, убеждения, ценности, реше­ния, конкретные понятия). Благодаря этому оно запускает процессы прямой и обратной связи, тем самым создавая циклическую си­стему. Именно благодаря рефлексивности мы попадаем в петли, ходим кругами и входим в штопор по поводу различных представле­ний, мыслей и чувств. Рефлексивность сама по себе не хороша и не плоха, хотя именно посредством этого механизма мы создаем как самые прекрасные, так и самые демонические из возможных состояний.

Метауровневаядезориентация и конфликт порождают сущий ад

Как правило, каждый раз, когда мы при­вносим негативные мысле-чувства (состо­яния), обращенные против самих себя или любого аспекта нашей личности, мы высту­паем против самих себя. Мы порождаем ге­штальт внутреннего конфликта. Мы атаку­ем себя с помощью негативных представле­ний, чувств или физиологических реакций. И когда наши само-отношения (отношения со своим «я») принимают нездоровый харак­тер, мы начинаем впадать в порочный, усу­губляющийся, самоподкрепляющий круг. Этот пример показывает нам, как мы можем использовать наше системное мышление не по назначению. Такое ментальное картирова­ние порождает внутренние фильмы ужасов и обреченности.

Каждый раз, когда мы используем нашу рефлексивность нездоровым путем, мы обращаем наши энергии против самих себя и таким образом создаем саморазрушитель­ные паттерны. К их числу относятся такие всем нам хорошо известные гештальты, как

самоосуждение, презрение к себе, подавле­ние себя и ненависть к себе. Такова струк­тура патологии. Именно она позволяет нам порождать ментально-эмоциональный ад неврозов, психозов, расстройств личности и расстройств характера, разумеется, включая нас, таким образом, — это также порождает проблемы и во взаимоотношениях с ок­ружающими. Это происходит потому, что, если в нас присутствует паттерн обращения негативных энергий против самих себя, в нас также присутствует тенденция делать то же самое по отношению к другим.

Разборка метапутаницы часто предполагает «парадокс»

Мотивы, побуждающие нас порождать многие из наших состояний дракона, часто являются самыми что ни на есть высокими и благородными. Мы хотим не произвести неприглядного впечатления и избежать болезненных переживаний, поэтому ненави­дим, презираем, боимся или отвергаем свой гнев. Это имеет смысл. Или нам так только кажется.

Однако с точки зрения рефлексивности, презирая, ненавидя, боясь своего гнева или отвергая его, мы обращаем эти самые состояния против самих себя — против той базовой эмоции, в которой мы нуждаемся. Ведь дело вовсе не в том, что «гнев» сам по себе плох. Добро и зло проявляются в том, как мы выражаем свой гнев. Выражение нашего гнева может быть нездоровым, болез­ненным и безнравственным, посягающим на достоинство других людей, и оно может быть здоровым, — выражая гнев, мы не перестаем ценить и уважать окружающих. Сам по себе «гнев» просто означает, что мы регистрируем ощущение угрозы и покушения на наши цен­ности. И нам нужно это знание. Нам нужна эта информация. Это та самая обратная связь, в которой нуждается наша нейро-семанти­ческая система.