Алексей Платонов - 7 законов жизни

Пока Алёша разгребал яму, я выращивала урожай и тем содержала семью.

Гена — головастик, думал, что делать дальше, как жить, чем рассчитываться. Ясно было одно — надо продолжать начатое дело. Наш лидер-вдохновитель обдумывал, как лучше поступить с обвалившейся частью, и, наконец, решил, сделать из первого этажа большой подвал, перекрыть его сверху и поднять пол до уровня старого подоконника, чтобы получился отличный, безопасный второй этаж. Для того чтобы убрать завалы, ушёл почти месяц. Пришло время выравнивать пол. Геночка рисовал уже планы помещения в далёком будущем. Планировалось к 1993 году настроить ещё 3 этажа, взяв за основу коробку старого здания, снеся коморку и сделав пристройку, в которой были бы склад, гараж и помещение для рабочих. Эти мечты очень вдохновляли, когда на ужин я подавала макароны, обжаренные на остатках сала из коптильни.

Тем временем решено было под необвалившуюся часть пола засыпать песок, возвести опоры и укрепить ненадёжное строение. По прикидкам выходило, что для этого потребуется около 100 тонн песка, «добыча» которого «ложилась» на сватью, успешно решавшую раньше этот вопрос.

Когда прибыли первые две машины материалов, в подпол были засыпаны первые 20 тонн песка, которые, казалось, растворились бесследно…

Постепенно проходил июль, убывала грязь, всё больше появлялось воды. С большим трудом Алексей пролазил по сырому песку вниз и в темноте греб его в другой конец подвала! Работать приходилось полулёжа, постоянно задевая головой за обшарпанные, покрытые паутиной и грязью кирпичи свода. Если удариться о балку, осыпались увесистые куски — это отваливалась ржавая бахрома. Сначала ему было очень страшно лезть во тьму, непонятно какой сюрприз готовящую, но уже после пятого десятка тонн стало всё равно. За два с половиной месяца каникул, на которые пришёлся основной объём этих работ, у Алёши зрение упало с -2,5 до -7,5 диоптрий… Но дело пошло, и вновь стали подтягиваться соратники.

К сентябрю 1992 годабыло принято решение для получения хоть каких-то доходов в уцелевшей части здания открыть магазин и торговать тем, что сможем найти и что нам дадут на реализацию. Однако дело шло очень вяло…

Кривая моего настроения начала стремительно наклоняться вниз. Отчаяние от безысходности, бессонные ночи у вязальной машины, постоянная починка ветхих вещей нагоняли уныние. Я-то могла худо-бедно одеться да обшивала себя. А вот мужчины… На брюки уже некуда было класть заплаты, и мне пришлось пойти учиться пошиву брюк. Для учёбы забрала с дачи всё тряпьё, и оно постепенно превращалось в вещи, которые можно носить. Из списанных офицерских брюк Евгения, бывшего тогда старшим лейтенантом милиции, я выпарывала красный кант, и получались цивильные штаны. Вместо пиджаков всем вязала свитера и джемпера. Женя достал старые милицейские тулупы, я их обшила тканью, чтобы не была видна засаленная кожа, и так утеплила своих мужичков на зиму.

Всё, что росло в саду, тщательно перерабатывалось в закрома. Даже зародыши моркови использовались для заготовок на зиму. Сахарный сироп шёл в производство многократно: сначала я делала из фруктов что-то вроде варенья, но с малым содержанием сахара. В остатках сиропа вываривались черешки свекольной ботвы, а затем высушивались. Полученные цукаты были любимым зимним лакомством. Мы выживали и сохраняли энтузиазм. Мужчины тем временем строили магазин.

К ноябрю 1992 пришлось уволиться и Женечке, и это было ещё одно испытание. Рынок развивался, появилось очень много товаров, у людей завелись деньги, и мои изделия, бывшие тогда важным источником дохода, вдруг перестали пользоваться спросом. Жить стало невыносимо тяжело, я металась, не зная, что делать.

Иногда жизнь опускает на дно и ты вынужден делать то, что считал для себя самым унизительным и страшным, что вызывало брезгливость и отвращение… Заводская приятельница Люся год меня уговаривала попробовать торговать на рынке, но я в категорической форме отказывалась. Теперь же реальность толкала к неизбежному — поддаться уговорам подруги постоять рядышком со своими вещами.

Ведь шло время, а я не приносила в дом дохода. Это было невыносимо, и 18 ноября 1992 года,53 лет от роду, я в первый раз, как на эшафот, пошла под опекой Люси торговать на рынок. Но какая там торговля — скорее тщетные попытки наступить себе на горло. Сгорая от стыда, я приходила с подругой на место, не в силах вытащить товар из сумки. Отворачивалась от покупателей и пряталась за Люсину спину, чтобы не дай Бог не вступить в разговор о покупке! Люся очень терпеливо приучала меня к диким и непонятным законам рынка: где можно стоять, куда класть деньги, как раскладывать товар и ценники, как отвечать, если спросят, «имеется ли у меня крыша», показывала в лицо — какой кошмар! — воров, объясняя, как они ловчат. Учила она, какой товар надо брать и как преподносить покупателю, кого надо бояться (ну а я тогда боялась вообще всех), как брать и оплачивать талон на место, когда оно стоит дешевле и в какое время его нужно занимать. Эти премудрости были сложнее высшей математики, разум отказывался воспринимать хитросплетения жестокой науки выживать в невозможных, невероятных условиях. Я так и не смогла понять, по какому принципу занимались места на рынке, и если бы не Люся, даже не приткнулась бы. Все места были поделены, всех «крышевали», да ещё и залётные рэкетиры собирали подать. Рынок выглядел банкой с пауками и скорпионами, рвущими добычу и друг друга. В эту чёрную полосу жизни я была на нервах до предела и дрожала как осиновый лист: стыдилась знакомых, боялась воров и проверок. Хмурые, хищные, бездушные лица вокруг, каждый норовит съесть, сорвать злость, растоптать твоё человеческое достоинство. Против ополчились все: и криминалитет, и родное государство, и сами покупатели.

Первое время Люся за меня считала, продавала и всю выручку отдавала мне. Но самое главное — она сумела меня убедить, что это единственный путь выжить. Училась я через силу, но терпеливо, мучаясь и страдая от обид и унижений, несправедливости со стороны сильных и жестоких хозяев нового мира. Как же он, этот мир, противоречил впитанному со школьной скамьи социалистическому воспитанию! Не меньше терзала горечь, что приходится переживать моим дорогим детям и любимому мужу. Их волнение за меня усугубляло тяжесть и безысходность положения. Пронзительно ясно я осознала, что погибать в одиночку не так мучительно, как на глазах близких людей, которые бессильны тебе помочь…

Но! Уже через несколько дней я получила прибыль, на которую позволила себе купить для всей семьи «Сникерс» — символ достатка. До этого мы только любовались рекламой и смаковали, как его аппетитно едят.