Олег Крышталь - К пению птиц

Поток жизни вынес на островок — и есть возможность передохнуть и оглянуться. А также заглянуть. Внутрь себя. И вот, я уже играю со всем, что ценю. Мгновенье, остановись! Понятно, что мгновение не остановишь, но стремление порождает иллюзию. В другое время иллюзия оказалась бы просто иллюзией, преходящей как все происходящее. Но тут — другое. Мир внешний слился с миром внутренним, и я понял/почувствовал, что живу сразу в этих двух мирах. Вместе они образуют дом моего «я».

Это так естественно, чувствовать себя дома. Да только я в своем доме не хозяин, а квартирант с неизвестной датой завершения аренды. Одно утешение, что съезжать еще не завтра.

«Не думай о печальном», — приказал я себе, чтоб еще раз убедиться: мыслям своим я тоже не хозяин. Как в театре, они выскакивают на сцену, дергая за ниточки моих эмоций.

Эмоции порождают мотивации. Мотивации порождают действия. И я живу, играя неизвестную мне роль в неизвестном мне спектакле. Пока действие не закончится, «автора!» не позовешь, а после — звать будет некому. Все бы ничего, но это же моя жизнь, текущая как бы мимо!

Я нырнул в поток и написал нижеследующее.

Присущий нам способ мышления заставляет обозначать понятия словами, а общаться с помощью языка. Ограниченность этого средства общения делает неминуемым приход Метаязыка.

Если сказанное кажется Вам чушью, не читайте эту книгу.

Автор согласен с Вашим решением в той же мере, что и не согласен. Потому что одна из главных мыслей, которые будут обсуждаться, как раз в том и состоит, что Правда и Неправда друг друга не исключают.

«Я решил» — пример неверного суждения, потому что решения принимаются за Стеной. «Я поступил» — тоже неверно, потому что нами управляет Кукловод. Если сказанное кажется Вам чушью, не читайте эту книгу.

Автор приветствует любой Ваш выбор. Страдая от упреков, как и Вы он любит похвалы. Среди причин появления этой книги — обида. Мне стало обидно, что моя сознательная жизнь идет к концу, мало того, сам процесс жизни, в силу привыкания к нему, ускоряется. Так неужели очевидная плачевность реалий — это все?

Возникла охотничья, если хотите, мотивация. Я решил: доберусь до Стены и попытаюсь проникнуть внутрь. А нет — так разведаю окрестности. Если повезет — познакомлюсь с Кукловодом.

Забегая наперед, скажу: за Стену не проник, только приник. Кукловода наблюдал, но здороваться не пришлось.

За Стеной отнюдь не Рай, но и не Ад. За Стеной — параллельная жизнь, в которой все без исключения Мы бессознательно участвуем.

В наше время большинство читает по диагонали: схватываешь суть и экономишь время, теряя всего лишь в несущественных деталях. Привычка вызвана тем, что на языке слов новое иссякает.

Еще Толстой ворчал по этому поводу: «на Свете есть всего пятьдесят Книг». Так вот, я — не сумасшедший и поэтому сообщаю: номер этой книги 51.

Зачем ее читать?

Чтобы потрогать Стену и ощутить Кукловода внутри себя. Чтобы увидеть истинное положение вещей: все Мы, прошлые и настоящие, сидим на Змее, название которой Жизнь. Без всякой физики, при чтении станет очевидно, что у Мира больше четырех измерений.

В многомерном пространстве Змея как раз сейчас переползает в Новое Царство. Там исчезнут информационные границы между Личностями, так что смерть станет виртуальной, а чтение — архаизмом, ввиду скудости питаемого им информационного потока.

Пока мы всё еще тут и сейчас, меж нами могут возникнуть трудности с взаимопониманием. Поэтому, если медленное чтение не поможет, попробуйте вслух.

Впервые очутившись в Японии и попробовав один из главных тамошних деликатесов — рыбу фугу, я обнаружил, что вкусовые рецепторы моего языка сложнее, чем я о них думал, и был приятно удивлен.

Так вот, не удивляйтесь, если при чтении этой книги обнаружится, что Вы гораздо умнее, чем о себе думали.

В Новом Царстве уже не надо будет ни ездить в Японию, ни читать Книг.

This book was illustrated with photo by Martin Sattler on Unsplash.

«Мотивация — рабыня светлячка эмоций», — написал я сегодня в дневнике, в очередной раз удивляясь, зачем меня сюда забросили.

Впрочем, в мире нетрудно найти массу приятного. К примеру, сейчас весна и происходит бурное цветение. А впереди — лето, и значит, можно надеяться на минуты расслабления, когда будет жарко в предвкушении воды, а из воды — прохладно, пока не станет снова жарко. Так — во всем: радость, что живешь во дворце, не полноценна, если не пришлось пожить в лачуге. И я, житель средних широт, завидуя жителям острова Бали, знаю, чем перед ними похвастаться: морозной свежестью и блеском снега.

Все в этом мире относительно? Оказывается, нет. Как-то я дал ребенку впервые в жизни понюхать сирень, и запах понравился СРАЗУ. Когда возишься с ребенком, расслабляться недосуг. Но я поразился столь очевидной готовности ума воспринять мир ОПРЕДЕЛЕННЫМ ОБРАЗОМ. Вдруг я снова заметил, что дышу воздухом, и мне показалось, что точно так же мне предстоит заметить и еще что-то, столь же незаметное и вездесущее, чем заполнены мир и я.

Я решил поискать: благо, ходить никуда не надо — вот он, мир, а вот он, я.

По еще непонятному мне ходу мыслей, я утвердился в возможности находки, посмотрев телевизионные новости. Там показали гигантские отпечатки лап, обнаруженные случайно при земляных работах. Утром динозавры прошлись по болоту, а днем было очень жарко, и следы засохли на пару сотен миллионов лет.

Еще я вспомнил, что нашли динозавра, некая кость в ноге которого позволяет предположить, что он мог быть прародителем птиц.

В ходе странного процесса, подпрыгивавшие лучше других ящеры постепенно начали летать. Механика полета должна обеспечивать подъемную силу и поступательное движение. А вот желание взлететь трудно поместить в трехмерном мире, даже если речь идет о столь тривиальной мотивации к полету как поиск пищи.

Но это все слова, их можно принимать и не принимать, им можно верить и не верить, а вот если на недолгую секунду отвлечься и посмотреть на себя со стороны — не странная ли картина?

Странно, что я такой дурак.

Невообразимая сложность и сверхчеловеческая разумность моего биологического устройства находятся в вопиющем противоречии с мелочностью моих желаний.

Вдруг мне робко показалось, что в этом противоречии — коль скоро я его заметил — важное свидетельство: не может же ветка в лесу быть сломанной сама по себе! А значит, возможно, не такой уж я дурак.