Эрлинг Кагге - Прогулка. Самый простой источник радости и смысла

История Адама и Евы напоминает мне о вызовах собственной повседневной жизни. Идеальное общество может выглядеть великолепно в рекламе зубной пасты или автомобилей, но в реальности я нахожу его невыносимым. Нашей повседневности часто не хватает одного критически важного чувства – возбуждения. Такие эмоции, как надежда, любовь и радость, становятся слишком одинаковыми, как будто мы всем миром пристрастились к валиуму. Я полагаю, что Адама и Еву терзало такое же разочарование – отсутствие азарта в жизни. В Библии мало говорится о том, что случилось с Адамом после того, как он стал первым исследователем. Можно предположить, что он вряд ли жил «долго и счастливо». Останься Адам в Раю, он, наверное, заскучал бы до смерти. Вне Рая он избежал скуки, но приобрел множество других проблем. Однако первый человек, должно быть, испытал огромное удовольствие, после того как, пройдя некоторое расстояние по земле, понял, что может просто продолжать идти – так далеко и долго, как пожелает. Грызущее чувство, терзавшее его в Эдеме, постепенно исчезло, уступив место азарту и возбуждению.

Я ходил по тем же улицам Дублина и Осло, что и персонажи романов «Улисс» Джеймса Джойса и «Голод» Кнута Гамсуна. Надо сказать, история, описанная в «Голоде», видится совсем иначе после того, как сам пройдешь по тем же местам, что и безымянный голодный рассказчик, даже если ты совсем недавно плотно пообедал. «Вся улица была подобна болоту, над которым вздымались горячие пары», – так Гамсун описывает улицу Карла Йохана, главную улицу Осло. И это описание по-прежнему ей подходит. В пяти минутах ходьбы от Карла Йохана «у столовой на Стургатен я остановился, тщательно, хладнокровно взвешивая, можно ли мне сейчас немного поесть». Эта улица сегодня очень сильно напоминает Стургатен 1890 года, когда впервые была опубликована книга Гамсуна. Голодные бездомные по-прежнему бродят по тротуарам. Подобные наблюдения – это маленькие указатели, которые нередко помогают мне вписаться в большую реальность – или вымысел.

С 1948 по 1959 год писатель Владимир Набоков читал в Корнельском университете лекции, посвященные роману Джойса «Улисс». На семьсот тридцати шести страницах произведения главные герои, Стивен Дедал и Леопольд Блум, по отдельности гуляют по улицам Дублина в один «обычный» день, 16 июня 1904 года; они входят в дома и выходят из них, поднимаются и спускаются по лестницам. События, которые кажутся гораздо более важными, чем их прогулка – например, смерть сына Блума, Руди, в младенчестве, и тот факт, что жена отказалась заниматься с ним сексом из-за этой трагедии; равно как и самоубийство его отца, – не что иное, как тонкие штрихи к повествованию.

По утверждению Набокова, чтобы понять роман и по достоинству оценить мастерство и стиль Джойса, недостаточно просто знать, что персонажи гуляли по улицам Дублина и что они при этом думали и делали. Он требовал от студентов представить, как именно и в какое время суток эти герои гуляли: «Вместо того чтобы увековечивать претенциозную чушь, которую педагоги несут, тщась истолковать названия глав – как гомеровские, хроматические и относящиеся к внутреннему содержанию этих глав, – лучше бы они запаслись картами Дублина, где отчетливо прослеживаются точки пересечения маршрутов Блума и Стивена».

Мне очень нравится этот совет. Не зря же Блум скрупулезно называет каждую улицу, как будто приглашая читателя отвлечься от чтения и прогуляться по городу. Кстати, сам Набоков последовал собственному совету и составил карту маршрутов обоих героев со стрелками, номерами домов и названиями улиц.

Я изучил его карту и с тех пор прошел по всем улицам, на которых разворачивается действие романа. Набоков, безусловно, прав. Паб Дэви Бирна, упомянутый в романе, видится совсем иначе, если до этого ты пройдешь по тем же улицам, по которым Блум шел туда, и выпьешь на обед бокал любимого Джойсом красного бургундского. Это в корне меняет восприятие романа.

Шотландец Александр Селькирк, вдохновивший Даниеля Дефо на написание романа «Робинзон Крузо», провел четыре года и четыре месяца (с сентября 1704 по 2 февраля 1709 года) на одном из островов архипелага Хуан-Фернандес, расположенного у побережья Чили. Книга об отшельнике Крузо поневоле пленила меня с тех пор, как родители прочитали мне ее вслух. Папа сказал тогда, что роман основан на реальных событиях.

Естественно, остров, на котором жил Селькирк, впоследствии переименовали в остров Робинзона Крузо. (И кто бросит камень в туристическую администрацию за преследование экономических интересов?)

В 1986 году я приплыл на него с Бермудских островов через Панамский канал и был чрезвычайно удивлен тем, насколько точно реальный рельеф острова соответствует описанию в книге. Я прочесал остров вдоль и поперек в поисках разных мест, упоминаемых Дефо. Забрался на смотровую площадку Крузо и в пещеру у океана. А однажды даже попытался самостоятельно подняться на самую высокую вершину на острове, но у меня не получилось из-за обилия на склонах рыхлых пород. Тем не менее я поднялся достаточно высоко, чтобы обозреть остров с высоты птичьего полета. И тогда меня осенило, что роман, которым я бредил в детстве, фактически включает в себя две истории. Первая – собственно та, которую я слушал мальчиком. А вторую я пережил, когда своими ступнями ощутил, как на смену красноватому вулканическому субстрату со скал, утесов и траве на побережье постепенно приходит густая растительность, ежевика и деревья, все выше и выше, пока не достигаешь лесополосы, расположенной примерно на высоте 1000 метров над уровнем моря.

Я прошел от края океана до смотровой площадки, чтобы взглянуть на Тихий океан так, как делали Селькирк и Крузо, когда высматривали на горизонте долгожданный корабль. Дальше путь наверх пролегал через непроходимые девственные заросли, так что я, скорее всего, шел практически по той же тропе, что и некогда Селькирк. Бедняга каждый день карабкался на высоту в шесть сотен метров в надежде, что именно в этот день увидит спасительный корабль.

Прошло четыре года и четыре месяца, прежде чем корабль появился на горизонте. Вероятно, с годами эти восхождения превратились для Селькирка в сплошное разочарование. Конечно, мне это неизвестно, но хочется думать, что прогулки, вера, разочарования и столь величественный вид помогли ему выжить. До тех пор пока моряк ежедневно карабкался на холм, в нем теплилась надежда.

Стоя на самом верху, совсем нетрудно понять, почему Селькирк выбрал именно это место. С него океан виден на многие морские мили во всех направлениях, однако эта смотровая площадка предлагает и еще одну бесценную перспективу. Глядя на остров и раскинувшуюся вокруг бескрайнюю гладь океана, я всем своим естеством чувствовал, что этот вид просто не мог не наполнять человека, стоявшего там в гордом одиночестве, великой внутренней силой и духовной мощью.