Рамачандра Рао - Тантра. Мантра. Янтра. Тантрические традиции Тибета

Таким образом, Гаудапада и Шанкара восстановили союз старой ведической и тантрической традиций. Принято считать, что тантрическая идеология полно отражена в Тайттирья-араньяка (Taittiriya-aranyaka) — тексте, на который часто полагаются тантрические авторы ведической ориентации 17. Поэтому в этом тексте первая часть посвящена ритуалу, устанавливающему связь со святым Аруна-Кетака (Aruna-Ketaka). Возможно, что эта часть упомянутого текста легла в основу одной из Упанишад — Арунопанишады (Arunopanishad), где воспевается могущество богини Аруны (Aruna), которая также упоминается в Вамакешвара-тантре (Vamakesvara-tantra). В действительности, Аруны — это группа святых (подобных Кетам и Ватарашанам), чья линия прослеживается вплоть до Праджапати (Prajapati). Другие группы святых (таких как Вратьи, Вайк-ханаши, Валакхильи и Шраманы) также фигурируют в обеих традициях одновременно, и их появление тоже прослеживается в разных ветвях Праджапати. В этой связи интересно упомянуть, что Шанкара называл Гаудападу наследником Праджапати 18, являющегося, возможно, символом синтеза, который Гаудапада и Шанкара призваны были возродить.

Новый синтез нуждался в реабилитации. Это было связано с тем, что каждая из двух традиций в свое время теряла популярность, сильно отклоняясь в сторону мистицизма. Движение, которое возглавили Гаудапада и Шанкара, в действительности являлось реакцией на чрезмерный мистицизм Мимансы, с одной стороны, и было направлено против буддизма Махаяны, с другой. Происходило это в первые века новой эры. Новое религиозное движение апеллировало к разуму и культивировало умиротворенность. Канонический обряд (пратикопасана, pratikopasana) к тому времени уже устоялся, приверженцы двух традиций одобряли его, и поэтому стали формироваться различные обряды. Умиротворенное самоуглубление, которое было неотъемлемым свойством двух традиций, стало уходить на второй план. И в то же время, Брахмасутра (Brahmasutra, 4.1, 3-12) содержит описание техники медитативного самопогружения (aham-grahopasana) как альтернативу каноническому обряду; наличие такого источника является узаконенным разрешением на практику медитации и прямым следствием тантрического влияния. Адвайта Шанкары, то есть упасана, естественным образом подтверждает это предположение.

Тантра являет собой чрезвычайно неоднородное явление, она включает в себя многочисленные племенные и региональные культы, допускающие разные варианты классификаций. Но вместе с тем, интересно отметить, что разнообразные тантрические течения имеют несколько общих рабочих принципов, таких как необходимость духовного наставника (guru), необходимость посвящения (diksha), таинство выполнения ритуалов и использование символизма. В этом значении, Тантра в целом может быть охарактеризована как “мудрость, напрямую передаваемая от учителя к ученику посредством символов” (sanketavidya guruvaktragamya). Именно этот символизм и представляет наибольшую трудность понимания тантрической доктрины для исследователей, особенно исследователей западного происхождения. Мы не знаем точно, когда эта доктрина была зафиксирована в письменных источниках. Но в нашем распоряжении находится множество тантрических справочников, руководств, таблиц-инструкций и иллюстрированных книг, созданных в период с IV-V в. н. э. вплоть до сравнительно недавнего времени; большинство из них написаны на санскрите, а некоторые на искаженном санскрите. Само выражение “письменная тантрическая традиция” является парадоксальным, поскольку поучения Тантры всегда передаются изустно от учителя к ученику; кроме того, существует однозначная тантрическая установка на то, что книги ни в коей мере не могут заменить наставника. И поэтому удивительно, что в письменном виде существуют не только подробные разъяснения теоретических вопросов, но и инструкции по практическим дисциплинам, такие как Садха-на-мала (Sadhana-mala), Садхана-самуччая (Sadhana-samuccaya) и Садхана-видхи (Sadhana-vidhi), и подобных текстов сотни. Возможно, ученики не смогли противиться искушению записывать поучения; а если их мотивацией было сострадание ко всем живым существам (как у махаянистов и тантристов Ваджраяны), то они действительно имели мощный побудительный мотив к тому, чтобы письменно зафиксировать учение. Но при этом они, несомненно, имели в виду, что Тантра несовместима с паблисити, что Тантра является глубоким таинством, что передача знания строго ограничена двумя людьми — учеником и его наставником. Для того чтобы решить противоречие между необходимостью записать учение и запретом на распространение тайного знания, был использован метод “символического изложения”. Тексты были написаны языком, который прочесть мог любой, но понять — только тот, кому адресовалась скрытая информация. Этот символический язык, или, скорее, стиль изложения, технически называется “Сандхабхаша” (Sandhabhasha) или “Сандхья-бхаша” (Sandhya-bhasha), — последнее название все же ошибочно. Современные исследователи вопроса предлагают разные переводы термина на европейские языки: Видхусекхара Бхаттача-рья называет его “intentional language”, Бюрнуф — “enigmatic language”, Керн

— “mystery language”, Мирча Элиаде — “language intentionel”, Макс Мюллер — “hidden saying” 19(т. e. “тайный”, “внутренний”, “энигматический” язык). Не вызывает сомнения, что поначалу тантрические трактаты предназначались исключительно для практического использования и имели очень ограниченное хождение. Ритуальная передача текста неизменно сопровождалась устными пояснениями смысла и детальными инструкциями к пользованию текстом. Ясно, что при этом для посторонних написанное было малопонятным, или, говоря буквально, вводило их в заблуждение, сбивало с пути.

Своеобразие языка, используемого в Тантре, связано также с особенностями терминологии, которая перенималась при ассимиляции разнообразных региональных культов. Джаядратха-ямала (Jayadratha-yamala)

— текст, датируемый шестым веком и написанный в Непале, содержит некоторые однослоговые термины (ekakshara-samullapa) и говорит о том, что термины эти используются йогини (yogini) 5 5 Йогини (yogini, санскр.) — женщина, практикующие тантру и йогу; в русскоязычной литературе принята склоняемая форма слова мужского рода “йогин”, а с определенного времени ошибочно распространилась склоняемая форма женского рода (например, йогиня, йогине и т.д.), хотя по правилам произношения “йогини” женского рода является несклоняемым, так же, как и “дакини” или “нагини”. Здесь и далее — в несклоняемой форме. — Прим. ред. , и принадлежат трансгималайским диалектам Пайшачха (Paisacha) и Бхота (Bhota), преимущественно тибетского происхождения. Само появление практикующих йогу женщин, называемых йогини, имеет неиндийское происхождение. Тантры неиндийского происхождения, такие как Маха-чина-тантра (Maha-cina-tantra) и Нила-Сарасвати-тантра (Nila-Sarasvati-tantra), упоминают, что йо-гини используют тайный язык (сандхабхаша).