Николай Сербский - Охридский пролог

Много Царь-мученик потрудился для славы Церкви. Его можно назвать ктитором всей Вселенской Православной Церкви. Не только Русская Церковь, но и Церкви Греции, Болгарии, Сербии, Румынии, Египта, Палестины, Сирии и даже Турции, Абиссинии и Египта, получали его помощь. Он во всём мире выступал в защиту Православной веры и оберегал церковный мир по всему миру. Велика его роль в деле прославления Русских святых: в его царствование было прославлено больше святых, чем за весь XIX век.

Первым в царствование Царя-мученика был прославлен в 1896 году святитель Феодосий Черниговский. В следующем году прославлен священномученик Исидор и 72 мученика Юрьевских. В 1903 году состоялось прославление прп. Серафима Саровского.

Царь-мученик, живший идеалами допетровской Руси, всегда желал восстановить в Русской Церкви патриаршество. Но проведение этой сложной реформы всецело зависело от удачного выбора Патриарха. Изучив как следует этот вопрос, Государь принял мужественное решение возложить это бремя на себя. Вопрос этот поднимался дважды: в 1904 году перед митрополитом Санкт-Петербургским Антонием и в 1906 году перед архиереями, на предсоборном присутствии. В обоих случаях Государь поддержки не получил.

Надо отметить, что благодаря волевому воздействию Государя были прославлены трое святых: прп. Серафим Саровский, свт. Иоасаф Белгородский, свт. Иоанн Тобольский. Непонимание устремлений Царской Четы исходило не только со стороны Высшего епископата, но и со стороны светского общества. Царская семья, жившая идеалами Святой Руси, была духовно чуждой светскому обществу. Общество желало перемен, его манили миражи идеалов цивилизованного мира. Таким образом, между Государем и обществом легла глубокая пропасть. Пропасть эта всё более увеличивалась, по мере разложения народа тёмными силами, которые действовали, как всегда, тайно и хитро.

Вступление России в Первую мировую войну оттянула силы Австро-Венгрии от Сербии и силы Германии от Франции. Сам Государь с августа 1915 года бóльшую часть времени проводил в Ставке, вдали от столицы и дворца. Приняв на себя Верховное командование, он исправил положение на фронте до такой степени, что победа уже считалась верной. И в тот самый момент, когда победа была столь близка, тыл совершил измену своему Государю.

Намереваясь лично узнать положение в столице, Государь выехал из Ставки в Петроград. В Пскове к нему, совершенно отрезанному от всего мира, явилась делегация от Госдумы. Делегаты стали просить Государя отречься от престола для успокоения мятежа. К ним присоединились генералы Северного фронта. Затем свою причастность к заговору подтвердили генералы штаба Ставки вместе с генералом Алексеевым. С аналогичной просьбой — отречься ради «спасения» России — выступили и командующие другими фронтами. Даже дядя Государя Великий князь Николай Николаевич в своей телеграмме «коленопреклонённо» просил отречься от Престола.

Перед тем как принять решение об отречении Государь провёл бессонную ночь в молитве и слезах в своём вагоне. Муки Царственного Страстотерпца можно сравнить лишь с Гефсиманскими борениями Господа нашего Иисуса Христа. Как и Спаситель, он решил понести грех народа на себе — грех предательства, грех забвения Бога и Помазанника Его.

Эти часы скорби и смирения наложили на лицо Царя-мученика ту печаль умиротворённого спокойствия, которое освещает лики Божиих угодников, то внутреннее сияние, перед которым опускали глаза самые свирепые палачи, выражение того истинного величия, с которым он прошёл через все испытания, унижения, муки, чтобы встретить смерть и войти в безсмертие.

В день насильственного отстранения от Престола Государь сказал: «Дело идёт о России, о её кровных интересах. Для России я готов отдать и трон, и жизнь, если я стал помехой счастья Родины… Нет той жертвы, которой я не принёс бы во имя действительного блага и для спасения России».

Когда 9 марта Государь вернулся в Царское Село, то он был встречен Императрицей и Семьёй со слезами радости. И за все последующие месяцы заточения ни одного слова упрёка, ни даже укоризненного взгляда не последовало от Императрицы и детей в адрес Государя.

«Живём тихо, хорошо устроились, хотя далеко, далеко от всех отрезаны, — писала Императрица из Тобольска сестре Государя, — но Бог милостив, силы даст и утешит, — сердце полно, выразить нельзя… Сколько горя кругом. Куда ни смотри — слёзы, слёзы. Но крепко верю, что время страданий и испытаний проходит, что солнце опять будет светить над многострадальной Родиной… Страдания и испытания Им посланы — и разве Он не всегда достаточно сил даёт для перенесения всего?! Ведь Он Сам показывал нам, как надо терпеть без ропота и невинно страдать…»

Все Царственные Мученики, несомненно, сознавали приближение конца и готовились к нему. Даже младшие: Великая княжна Анастасия и Наследник Цесаревич Алексий не закрывали глаза на действительность. Наследник однажды сказал: «Если будут убивать, то только бы не мучили». Понимали это и преданные слуги Государя. Генерал-адьютант И.Л. Татищев говорил так: «Я знаю, что не выйду из этого живым. Я молю только об одном — чтобы меня не разлучали с Государем и дали умереть вместе с ним».

Великая княжна Ольга писала из Тобольска: «Отец просил передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, как он всё простил и за всех молится, чтобы не мстили за себя и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь…»

Следующим их местом заточения был город Екатеринбург. Два с половиной месяца провела здесь Царская семья, среди шайки наглых, разнузданных людей их новой стражи. Караульные стояли во всех углах, зорко наблюдая за каждым передвижением Царственных Мучеников. Судя по их поведению, можно было судить, что это были люди с омертвевшей душой. Но даже и эту охрану периодически меняли. Революционное руководство обоснованно опасалось, что у этих наследников Хама может пробудиться совесть. Смирение Царственных Мучеников поистине было выше человеческого. Так безропотно, с царским достоинством и благородством, могли смиряться уже не земные люди, но жители небес. И когда, по ночам, из находящегося внизу караульного помещения неслась пьяная брань, то из Царских комнат лились песнопения Литургии, раздавались пения молитв, лилась тихая, будто сходящая с неба «Херувимская песнь».

И происходило чудо, даже у этих, потерявших человеческий облик людей, пробуждалась совесть, и они меняли своё отношение к Царской Семье. Чекистам приходилось проводить замену охраны, но и с этими, некогда крещёными в православной вере людьми, вновь происходила странная метаморфоза. Морок революционной пропаганды начинал оставлять тюремщиков, заветы отцов начинали пробуждаться в их сердцах. Накануне расстрела охрана почти полностью состояла из инородцев [72] Во главе этой охраны стоял Янкель Юровский. .