Array Сборник - Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I–VIII веков. ВЕТХИЙ ЗАВЕТ I. КНИГА БЫТИЯ 1–11.

В главах 1:1–2:4а, 5:1–32, 6:9–22, 7:6–10, 8:1–19 и 9:1–17 Бог назван Богом (евр. ’elοhim, греч. theοs ). В других местах для имени Бог используется священная тетраграмма YHWH (переведенная на греческий язык как kyrios, Господь ), имя Божие, произносимое вслух только священником во время храмовой службы (поэтому мы не знаем, а можем только догадываться, как именно оно звучит). Пользуясь этими ключами, ученые выделили несколько различных источников Пятикнижия, которые обозначаются следующими инициалами:

* J ( Yahwist, или Jahwist; «Ягвистический источник», где Бог изначально именуется именем Божиим YHWH, Яхве );

* E ( Elohist; «Элогистический источник», где Бог именуется словом 'elοhim, Элогим );

* D ( the Deuteronomic source ; «Второзаконнический источник», связанный с реформой, осуществленной перед Вавилонским пленом);

* P ( the Priestly source ; «Священническая традиция», источник, связанный в основном с литургическими и юридическими темами).

Для Бытия 1–11 главными источниками являются J и Р (в Р усвоена элогистская практика именования Бога ’elohim до Его откровения Моисею, о котором повествуется в Книге Исхода 3:13–15).

Отцы Церкви ничего этого не знали, хотя им было известно о тех различиях в тексте, которые и привели к утверждению о существовании вышеупомянутых источников. Они были склонны объяснять эти различия педагогическими целями рассказчика, который преподносил одну и ту же историю на разных уровнях (можно сказать, что в этом они предвосхитили некоторые из возникших в самое последнее время подходов в современной библеистике). Для них автором был Моисей. Это убеждение древние христиане разделяли с иудеями, но в связи с богословской важностью Книги Бытия (о чем будет сказано ниже) и в особенности с тем, как в ней говорится о творении, отношение христиан к значению Моисея изменилось по сравнению с отношением к нему иудеев.

Для иудеев Моисей был великим законодателем, принявшим закон на горе Синай; Пятикнижие было для них Торой [Законом]. Интерес же христиан к закону был ослаблен тем первостепенным значением, которое они придавали Христу и вере в Него. Моисей все еще оставался для них законодателем, получившим закон на Синае, но, будучи автором Книги Бытия, именно он рассказал о сотворении мира и мог созерцать и в точности описать порядок творения, каким задумал его Бог. Согласно отцам Церкви, рассказы о творении и падении полны намеков и догадок о пришествии Христа и восстановлении в Нем космоса. И потому для них Моисей был в такой же степени пророк, как и законодатель; и они восхваляли его как за проникновение в историю сотворения мира, так и за получение закона.

Может показаться странным, что отцы Церкви придавали большое значение первым главам Книги Бытия. То, как они понимали сотворение мира и грехопадение, не совпадало с восприятием иудеев, для которых грехопадение — ни прежде, ни теперь — не катастрофа в истории человечества, но всего лишь один из примеров человеческой неспособности жить внутри завета. Почему же эти первые главы Бытия оказались столь важными для патристического и позднейшего христианского богословия?

Адам и Христос. Одна из причин заключается в том, что апостол Павел видел в Иисусе второго Адама: Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1 Кор 15:22); или в другом месте: Написано: «первый человек Адам стал душою живущею», а последний Адам есть дух животворящий… Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба… И как мы носили образ перстного, будем носить и образ небесного (1 Кор 15:45, 47, 49). Если значение Христа передано через такой контраст между Ним и Адамом, то рассказ о самом Адаме получает архетипическое значение для понимания падшего состояния человека.

Типология. Трагическая параллель между Адамом и Христом стала ключом к пониманию значения Христа: неповиновению Адама соответствует послушание Христа; древу познания добра и зла соответствует древо креста [93] И греческое xylon, и латинское lignum означают одновременно и дерево, как вид растительности, и древесину. ; Еве соответствует Мария, воистину ставшая «матерью всех живущих» (Быт 3:20), тогда как Ева — скорее мать «живых мертвецов». В этом понимании можно увидеть принцип толкования Священного Писания, развивающийся параллельно формированию христианской Библии как состоящей из Ветхого и Нового Заветов. Обычно этот принцип называют «типологией», хотя данный современный термин означает нечто, что было для отцов Церкви скорее образом мысли, нежели методом или учением. Отцы Церкви, особенно на Востоке, пользовались словом theoria, созерцание, обращаясь к глубинному смыслу Писания; а латинские отцы начали использовать для этого термин allegoria, который обозначал риторическую фигуру, выражающую одно явление через другое.

Практика отцов Церкви заключалась в том, что они претворяли текст Писания как бы в луч света через призму веры во Христа, в Котором уничтожается грех Адама и всех людей и в Котором исполняются надежды Израиля и всего человечества. Это, вероятно, может кому–то показаться необычным. Следуя французскому католическому поэту Полю Клоделю, можно видеть в Священном Писании не собрание аргументов для споров друг с другом (как долгое время делали католики и протестанты), но сокровищницу неисчислимых богатств Божией благодати, отраженных в сокровищнице символов (ибо человеческий язык не способен выразить богатство благодати Бога), которые обретают верное направление в силовом поле «правила веры» (как называли символ веры в древности). Использование образов для выражения результатов библейского истолкования характерно для отцов Церкви. Этот подход является скорее поэтическим, нежели научным, и часто находит полнейшее выражение в литургических гимнах Церкви, использующих образы библейского текста.

Творение. Представление отцов об основополагающем значении идеи творения в христианском вероучении было осознанной богословской позицией. В начале своего сочинения О воплощении Слова [94] Критическое издание текста: «De incarnatione verbi», ed. C. Kannengiesser, SC 199 (1973): 258–468. Русский перевод: «Слово о воплощении Бога Слова и о пришествии Его к нам во плоти», Творения в 4-х томах , изд. 2-е, ч. 1 (Сергиев Посад, 1902): 191–264. — Прим . ред. Афанасий Великий утверждает:

Ты должен понять, почему Слово Отца, такого великого и такого превознесенного, явилось в телесной форме. Он не принял тело в угоду Своей собственной природе, далеко не так, поскольку как Слово Он не имеет тела. Он явился в человеческом теле только по этой причине: из любви и благости Его Отца, для спасения нас, людей. Мы начнем тогда с творения мира и с Бога Творца, что есть первое, что ты должен уразуметь, и еще то, что обновление творения было выполнено Тем же самым Словом, Кто сотворил мир в начале. Нет, таким образом, никакой несогласованности между творением и спасением [от] одного Отца, использовавшем того же самого Посланника для обоих дел, производя и спасение мира через то же самое Слово, Который сотворил мир в начале ( О воплощении Слова 1. 7) [95] TLG 2035.002, 1[3] 1–4[8] . Только опираясь на правильное понимание учения о творении, мы можем понять значение воплощения Слова. Как поясняет Афанасий Великий, творение означает, что мир был создан из ничего Словом Божиим. Из этого следует, что мир по природе благ, что причину его нынешнего плачевного состояния следует искать не в Создателе, а в том факте, что высшее тварное состояние — это состояние свободного, разумного существа; так что создание мира, способного вместить высшую форму добра, означало создание мира, который зависит от свободного послушания разумных существ и в котором грехопадение есть результат несохранения ими верности добру.