Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Наречие τυπικῶς (в нашем переводе «прообразовательно», но может означать и «символически») указывает на «типологическое» толкование Ветхого Завета, получившее распространение уже с первых веков существования Церкви. Задачей этого метода было выявление внутренней связи двух Заветов. В свете данной типологической экзегезы историческое бытие человечества рассматривалось достаточно серьезно, ибо оно было той «сценой», на которой и осуществлялось «действо» Божественного Промысла. Столь же серьезное внимание обращалось и на буквальный смысл Священного Писания (см.: Kelly J. N. D. Early Christian Doctrines. L., 1960, p. 71–72). У Оригена происходит частичная замена библейской типологии философско-богословской символикой, но и у него типология играет значительную роль, составляя органичную часть духовного смысла Писания (см.: Margerie В. Introduction a l'histoire de l'exegese. Т. 1. P., 1980, p. 113–136). Судя по тому, что у преп. Максима сочетаются два наречия (τυπικῶς и πνευματικῶς), он здесь следует за Оригеном.

То, что Святой Дух обозначается как γράψαντος (пишущий), указывает на незыблемый постулат христианского вероучения о богодухновенности Священного Писания, подлинным «Автором» которого является Бог.

Схолия : «Он говорит, что привязанные к [одной только] букве [Священного Писания] мыслят по-иудейски и воспринимают обетования чистых благ соразмерно веку сему, не ведая о благах, соответствующих естеству души».

В тексте это предложение обрывается.

Преп. Максим свободно цитирует это место Священного Писания.

Схолия : «Он говорит, что [духовное] делание порождает добродетель, как Ахас [породил] Езекию».

Или: «понимаемая в аллегорическом смысле» (τροπικῶς νοούμενη).

Схолия : «По его словам, созерцание порождает ведение, как Амос [породил] Исаию».

Здесь скрытая цитата из «Трудов и дней» Гесиода (289).

Различие между προσευχή и ευχή проводится преп. Максимом еще и в «Толковании на молитву Господню», где говорится: «Ибо богодуховенные отцы наши именно так определяют молитву: молитва есть испрашивание того, что Бог, свойственным Ему образом, обыкновенно дарует людям. А моление определяется как обещание, или обет, который служащие Богу люди искренне приносят Ему» ( Максим Исповедник. Творения. Кн. 1. М., 1993, стр. 189). Проводя это различие, пред. Максим следует за Оригеном и Евагрием Понтийским ( Dalmais I. H. Un traite de theologie contemplative. Le Commentaire du Pater de S. Maxime le Confesseur // Revue d'ascetique et de mystique, 1953, vol. 29, p. 131–132). Впрочем, что касается Евагрия, то у него термины προσευχή, δέησις, εὐχή и ἔντευξις обозначают не столько различные виды молитв, сколько различные аспекты единой по своей сущности молитвы. См.: Bunge G. Evagre le Pontique et les deux Macaire // Irenikon, 1983, № 3, p. 343.

Схолия : «Кто познает совместно с [духовным] деланием и подвизается совместно с ведением, тот есть трон и подножие Бога: трон вследствие ведения и подножие вследствие делания». — В данной схолии, подчеркивающей единство «гносиса» и «делания», используется предлог μετά, который может иметь и значение «посредством, с помощью, сообразно». Но здесь акцентируется главным образом соучастие и совместность «знания» и «практики». Эриугена также сохраняет этот акцент: cum actione cognoscit... et cum scientia agit.

Характерно здесь сочетание φιλόσοφος καὶ εὐσεβής. Для преп. Максима, как и для многих святых отцов (начиная со св. Иустина Мученика), христианство есть истинная философия, которая определяется в первую очередь внутренним деланием, благочестивым настроем души, ведущим к творению добрых дел и, как следствие этого, позволяющим достичь высот созерцания. Ср. преп. Макарий: «Ибо те — истинные мудрецы, воители, мужи, доблие и Божии любомудрецы, которые по внутреннему человеку водятся и управляются Божиею силою» (Преподобного отца нашего Макария Египетского Духовные Беседы, Послание и Слова. Сергиев Посад, 1904, с. 153). Олицетворением этой истинной философии являлась преимущественно монашеская жизнь. См.: Monachisme // Dictionnaire de Spiritualite, t. 10, fasc. LXVIII–LXIX. P., 1979, p. 1555–1556.

Схолия : «Полк царя Ассирийского есть сборище лукавых помыслов, в котором „мужем храбрым“ является помысел, увлекающий естественные желания к наслаждению; „бранником“ — помысел, побуждающий яростное [начало души] оберегать наслаждения; „начальником“ — помысел, раздражающий чувства внешним видом зримых [вещей], а „воеводой“ — помысел, видообразующий страсти и измышляющий [различные образы] вещества и способы их действий».

Как и выше, преп. Максим говорит об ὄρεξις («желании, стремлении» или «аппетите»). Само это понятие восходит еще к психологии Аристотеля, полагающего ὄρεξις в основу всякого человеческого действия. У преп. Максима схема аристотелевской психологии действия существенно изменяется: он помещает ὄρεξις между выбором (решением — προαίρεσις) и действием. См. : Gauthier R. A. Saint Maxime le Confesseur et la psychologie de l'acte humaine // Recherches de Theologie Ancienne et Medievale, 1954, t. 21, p. 58–72.

Схолия : «Он говорит, что вне чувственной вещи страсть не возникает. Ибо когда нет женщины, то нет и блуда; при отсутствии яств отсутствует и чревоугодие, а когда нет золота, то нет и страсти сребролюбия. Стало быть, чувственная [вещь] начальствует над всяким страстным движением наших естественных сил и посредством нее бес побуждает душу на грех».

Своеобразное выражение τὸ λεῖον τῶν ἡδονῶν трижды встречается у блаж. Диадоха Фотикийского. Он, например, говорит: «Таким образом, ум наш, согласно Апостолу (Рим. 7:22), всегда находит удовольствие в законах Духа, а чувствилища плоти склонны увлекаться [скольжением] по гладкой поверхности наслаждений» (или: «охотно увлекаться гладкостью удовольствий») ( Diadoque de Photice. Oeuvres spirituelles (Sources chretiennes, № 5 ter.). P., 1966, p. 137). Как отмечает К. Попов, данное выражение употреблял и св. Василий Великий, согласно которому жизнь порочная, в отличие от жизни добродетельной, есть гладкий (ровный, удобнопроходимый) путь, ведущий многих к погибели, потому что порок уловляет «гладкостью удовольствия». Поэтому это выражение у св. Василия означало еще в переносном смысле и «сладость неразумных удовольствий». В подобном же смысле использовали это выражение еще и св. Афанасий Великий и Григорий Нисский ( Попов К. Блаженный Диадох (V-го века), епископ Фотики Древнего Эпира и его творения. Т. 1. Киев, 1903, с. 437–438). Таким образом, преп. Максим опирается на устойчивую святоотеческую традицию использования указанного выражения. Вполне возможна и прямая его зависимость от блаж. Диадоха, с творениями которого он был хорошо знаком (см.: Des Places Е. Maxime le Confesseur et Diadoque de Photice // Maximus Confessor. Actes du Symposium sur Maxime le Confesseur, p. 29–36).