Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Из праздников же первый [1348]есть символ деятельного любомудрия, которое переправляет от греха (словно [выводя людей] из Египта) к добродетели тех, кто следует этим [путем добра]. Второй [праздник] [1349]представляет собой образ естественного созерцания в Духе, которое приносит Богу, словно начатки урожая, благочестивое мнение о сущих. Наконец, третий [праздник] [1350]есть таинство богословия, умозрительный навык относительно всех духовных смыслов, которые [находятся] в сотворенных [вещах], и совершенная безгрешность, [обретаемая] через благодать по Домостроительству воплотившегося Слова; эта безгрешность, следующая за такими праздниками, объемлет во благом [человеке еще и] совершенную и бессмертную непреложность, как творящую трубные гласы, умилостивление и праздник Кущей. [1351]

Таково, согласно одному рассмотрению, предположение относительно чести, воздаваемой дням. Ведь Бог повелел чтить субботу, новомесячия и праздники не потому, что Он хотел, чтобы дни почитались людьми. Тогда бы Он заповедью Закона научил служить твари паче Творца (Рим. 1:25) [1352]тех, которые считали, что дни по природе своей являются священными, потому им и следует поклоняться. [1353]Наоборот, [Бог] символически явил [им] посредством дней, что следует чтить [только] Его Самого. Он есть Суббота [1354]как отдохновение от тяжких усилий души, [понесенных ею] во плоти, и как прекращение трудов ради правды [Божией]. [1355][Бог] есть Пасха [1356]как Освободитель от тягостного рабства находящие под властью греха. [1357][Он есть] Пятидесятница как Начало и Конец сущих, а также как Слово, благодаря Которому все возникло по естеству. [1358]Ибо если Пятидесятница сама в себе есть то, что следует за период семи седмиц, то столь же ясно, что она есть десятерица, умноженная пять. Опять же очевидно, что естество сущих, пятеричное по самому смыслу своего существования вследствие [пяти] чувств, после естественного прохождения времени и веков окажется в Боге, по [Своей] природе не принимающим [никаких] пределов, Едином и совершенно не обладающим протяженностью. Ибо некоторые говорят, что Слово есть Единица, и это Слово, как Промысл, расширяется, по [Своему] исхождению, [1359]с помощью десятерицы заповедей. Когда естество по благодати сочетается со Словом, то уже не будет того, без чего движения не существует, поскольку оно становится не причастным и чуждым двигающемуся по природе. Ведь ограниченному состоянию, в котором обычно и возникает с необходимостью движение вследствие изменения движущихся, следует обретать конец при появлении беспредельного состояния, в котором [всякому] движению движущихся присуще прекращаться. Там, где существует естественный предел, обычно бывает (что само собою разумеется) изменчивое движение тех, которые пребывают в этих пределах; и там, где такой естественный предел отсутствует, то там же, естественно, нельзя распознать никакого изменчивого движения. Стало быть, мир есть ограниченное место и состояние описуемое, а время есть ограниченное движение; потому-то здесь и существует изменчивое движение живущего. Поэтому когда естество проходит, в действительности или в мысли, через место и время (или через то, без чего не бывает ограниченного состояния и движения), то оно сочетается непосредственно с Промыслом и обретает простой, неподвижный и не имеющий никакого ограничения смысл этого Промысла, а потому [не находит здесь] никакого движения. Также естество, существующее временным образом в мире, имеет изменчивое движение вследствие ограниченного положения мира и вследствие тления, [порожденного] изменением. Оказавшись же в Боге, [эта природа,] вследствие естественной Единицы Того, в Котором она оказалась, будет иметь приснодвижный покой и неподвижное тождество движения, [1360]осуществляющееся окрест Того же Самого, Единого и Единственного, — [это тождество движения] знает Слово как то, что является незыблемым основанием и непосредственным бытием, окружающим Первопричину созданных Богом тварей. [1361]

Таинство Промысла есть непосредственное соединение с Промыслом тех, о ком Он промышляет, или же соединение естества со Словом по вдохновению Промысла, вследствие чего отсутствует всякое проявление времени и становления. Труба же наша есть Слово, хранящее для нас божественное и неизреченное ведение; [1362]умилостивление есть [это Слово], ставшее подобным нам, как расторгающее в Самом Себе наши преступления и, дарованием благодати в Духе, обоживающее греховную природу [человека]; наконец, кущей является [то же Самое Слово] как то, что укрепляет богоподобный навык в непреложном добре, и как всеобъемлющая связь преображения в бессмертие.

Мы не верим, что Богу приятны заклания бессловесных животных и окропления кровью, как мзда [нашего] почитания [Его], даваемая приносящими во оставление их грехов, что они делают, опираясь, естественно, на Писание. [1363]И это [наше убеждение важно] для того, чтобы мы, скрытно не почитая Бога как страстного [и не думая о Нем] как о Том, Кто со многим усердием и страстью заботится о тех же [вещах], о коих волнуются человеки, отвергали подобных людей, предающихся распущенности и невоздержанности. Мы знаем, что жертвоприношения суть духовны; [1364]мы не только умерщвляем страсти, закалывая их мечом духовным, который есть Слово Божие, [1365]и сознательно истощаем всякую плотскую жизнь, словно [изливаем] кровь, но и приносим Богу, благоговейно почитая Его, [свои] любомудренные навыки и [все] естественные силы, а также осуществляем, для [обретения] Божиего удела, [1366]всесожжение в огне духовной благодати. И естественным образом рассматривая так каждый из символов, приводимых в Писании, мы, словно на вершине таинственного созерцания, умерщвляем временное и преходящее предание Закона, подобное семи мужам от сыновей Саула, а также уничтожаем и [самого] Саула, то есть перстный ум, [уповающий] на одно только [буквальное] речение Писания, дабы не быти ему во всех пределах Исраилевых , то есть не быть ему в образе духовного созерцания. Этот [перстный ум], живя в действительности, прекращает, гонит и уничтожает смыслы и помыслы, соответствующие естеству, ограничивая Закон одной только плотью и почитая как нечто божественное страсти бесчестия. [1367]А помыслы, соответствующие естеству, обретя свободу действия вследствие закона Духа, таким же образом уничтожают и предают смерти эти страсти в начале жатвы ячменя. Жатва же ячменя есть собирание добродетелей в деятельном любомудрии, [осуществляемом] вместе с соразмерным [духовным] разумом; такому собиранию присуще истреблять земное в Писании и уничтожать всякое перстное движение [в нас]. И одновременное с тем, как человек разумным образом посвящает себя любомудрию [в делании] добродетелей, он естественным разом переносит толкование Писаний [из области буквы] в [область] Духа — так он служит Богу в новизне Духа, то есть в осуществлении духовного делания, [1368]а также посредством возвышенных созерцаний. [Другими словами, он уже не служит Ему] в ветхости буквы посредством чувственного и телесно-низменного восприятия Закона, став, наподобие иудеев, питателем страстей и прислужником греха. [1369]Ибо осуществлять духовное делание посредством помыслов, соответствующих естеству, следует так, чтобы положить руки на страстную и телесную мысль закона, как о том повествуется в Писании: И взяцарь два сына Ресфы дщере Аиа, подложницы Саула... Ермониа, и Мемфивосфеа, и пять сынов Меровы, дщери Саула, их же роди Есдриилу... и даде их в руки Гаваонитам . Руки гаваонитян [1370]есть делание естественных помыслов соответствующее добродетели, благодаря которому сыны Ресфы, Ермония и Мемфивосфея, то есть действие страстей, возникающее из телесного научения Закона (а оно состоит в одном произнесении слов), а также разнузданное движение помыслов, предаются смерти. Кроме того, [к ним присоединяются] и пять сыновей Меровы, то есть пять порожденных роскошью разнузданных способов противоестественного злоупотребления пятью чувствами. Всякому возвышенному и высоко парящему в Боге уму присуще также убивать их на высоте, подобной горе, духовного созерцания в начале жатвы ячменя , которая есть прелюдия к добродетельному деланию или благочестивому созерцанию соответствующему естеству; таким же образом [этот ум] уничтожает действие страстей и непристойное движение помыслов. [Таково наше рассуждение] относительно разнузданных способов злоупотребления чувствами.