Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Итак, трехлетний голод, [о котором речь идет в данном месте Писания,] обнаруживает тот голод, который проявляется у нерадеющих о своем [духовном] восхождении при созерцании [Писания]: он делается явным в трех законах — естественном, писаном и благодатном, соразмерно нужде в ведении, присущей каждому. [1315]Ведь радеть о познании Писания совсем не может тот, кто отвергает естественные смыслы сущих, [доступные нам] в [духовном] созерцании, и кто, упорно придерживаясь одних только материальных символов, не постигает духовного величия, [содержащегося] в них. Ибо когда [над умом] владычествует одно только историческое повествование Писаний, тогда не исчезает и довлеющая над мыслями сила преходящих и временных [вещей]. [1316][И таким образом] еще остаются в живых чада и потомки умершего Саула числом семь, то есть остается телесное и преходящее служение Закона, от которого, по приведенной выше причине, обычно рождается у людей, любящих тело, страстное расположение [души], которое имеет [своим] помощником [в приумножении] лжи порядок, обнаруживающийся в символах. [1317]По этой причине, как я думаю, не было голода во дни Саула, то есть во время законнического служения по плоти нельзя было обнаружить [в иудеях] нужды в духовном ведении. Однако во время евангельской благодати, когда владычество буквы уже прошло, а мы тем не менее не воспринимаем все Писание духовно, то тогда, разумеется, испытываем голод, не вкушая подобающего христианам таинственного служения по духу. И как только мы, чувствуя [бытие] наподобие Давида, взыскуем лицо Господа, [1318]то [сразу же] ясно научаемся, что, поскольку мы не воспринимаем соответствующие естеству смыслы [вещей] для того, чтобы взойти к таинственному созерцанию в духе, но еще придерживаемся телесных помыслов буквального Закона, постольку благодать ведения отнимается [у нас].

[Писание] гласит: И вопроси [1319] Давид лица Господня. И рече Господь: над Саулом и над домом его обида в смерти кровей его, понеже умертви Гаваониты . Давид есть всякий ум, обладающий ясным духовным видением по Христу, [1320]который всегда взыскует лицо Господа. [1321]А лицом Господа является истинное созерцание и ведение божественных [вещей, обретаемые] в соответствии с добродетелью; взыскующий это созерцание научается и относительно причины, вследствие которой [ощущается] недостаток и нужда в ведении. И повелевается [царю] предать смерти двух сыновей Саула от наложницы Ресфы и пять сыновей Меровы, его дочери. Саул же есть, как я сказал, «востребованный ад» или «вожделенное неведение». Очевидно, что вожделенным является неведение, [то есть вожделенной является] законническая буква или телесная сила служения в Законе, которая есть телесное [начало] Закона. [1322]Ресфа, согласно толкованию ее [имени], есть поприще уст , или же научение Закону, сводящееся к одному только [внешнему] произнесению слов его. И тот, кто чужд духовного созерцания Закона, обладает одним только «поприщем уст», [будучи непричастен движению] мысли. У Ресфы имеется два сына — Ермоний и Мемфивосфей. Ермоний есть анафема их , то есть пагуба страстей, осуществляемая в грехе через тело; или же [это имя означает] место, то есть мир, где и ниспослано было [человеку] наказание за преступление [заповеди], то есть сластолюбивая внутренняя привязанность к миру или, возможно, приверженное к материи, безобразное и бесформенное движение страстей. [1323]Мемфивосфей есть позор уст их , что означает противоестественное движение ума окрест порока [1324]или мысленное представление о страстях, а возможно, [страстно привязанное] к миру и телу рачение помыслов. [1325]Или [имя Мемфивосфей подразумевает] движение ума, которое придает образ страстям, а также движение, образующее красоту для чувственного наслаждения. Таковых детей от научения Закону, сводящегося к одному только [внешнему] произнесению слов его, и присуще рождать писаному Закону и смыслу этого Закона, прилепляющемуся к одной только букве. Мерова же, дочь Саула, есть, согласно толкованию ее [имени], «пресыщение горла», то есть страсть чревоугодия. Ибо буквальный Закон, замыкая [в своих] символах тех, кто служит соответственно ему, знает только одно: порождать телесную негу и такое душевное расположение, которое склонно наслаждаться только материальными [вещами]; а ум, вследствие страстно привязанной к плоти жизни, ограничивает [себя одними] образами писаного Закона. Пять сыновей Меровы, дочери Саула, суть пять страстных способов злоупотребления пятью чувствами: эти способы обычно и рождают Есдриэлю, то есть [нашей] созерцательной части, душевное расположение, которое, вследствие [плотской] неги, соответствующей Закону, радеет об одном только теле.

Этих двух сыновей Саула, то есть материю и форму, [1326]и пять внуков его, то есть пять способов злоупотребления чувствами касательно материи и формы (я имею в виду страстную и противоестественную связь чувств с чувственными [вещами], находящимися во власти времени и изменения), [1327]— их, после смерти Саула (то есть после перехода через телесное служение Закону по букве и через неведение), и предал, по Божиему решению, чудный Давид на смерть гаваонитянам; то есть духовный закон, или ум, [передал] возвышенным смыслам и мыслям, соответствующим естественному созерцанию, для истребления и умерщвления [проявляющуюся] в символах саму всеобщую связь того, что находится под властью времени, вместе с чувством и телом. Имеются в виду те смыслы и мысли, которые находятся на холме Саула, то есть на холме закона духовного созерцания. Ибо если кто-нибудь, не рассмотрев естественным образом и прежде всего несхожесть символов с божественными и умопостигаемыми [вещами], возжелает прийти в уме к благолепию умопостигаемого, совершенно оставив чувства вне божественного святилища, то он не сможет сразу же уничтожить телесное разнообразие, [обнаруживающееся] в отпечатлениях. [1328][Пребывая] в этом разнообразии [1329]и долгое время упорно придерживаясь буквы [Писания, человек,] естественно, не избегал нужды [проистекающей] из голода [и потребности в духовном] ведении. [Тем самым] он осудил себя, подобно змию-лжецу, на то, чтобы есть землю Писания, [1330]то есть он питался телом [этого Писания], но не вкушал смысл Христов, или дух и душу Писания — тот небесный и ангельский хлеб (я имею в виду духовное во Христе созерцание и ведение Писаний), который в изобилии дарует и доставляет Бог любящим Его, согласно написанному: Хлеб небесный даде им. Хлеб ангельский яде человек (Пс. 77:24–25).

Таким образом, следует нам, если мы стремимся насытиться Божией благодатью, уничтожить посредством естественного созерцания (и как бы находясь на горе духовного толкования Божественных глаголов) чувственное и телесное восприятие Писания, поскольку оно порождает [душевное] расположение, тесно связанное с временными и преходящими [вещами], а также истребить страстное действие чувств, направленное на чувственные [предметы], — уничтожить так, как [были умерщвлены] дети и потомки Саула. Ибо если, согласно Божественному изречению, относительно Саула и дома его [сказано, что он поступил] неправедно, не умертвив гаваонитов, то ясно, сколь неправедно по отношению к Истине поступает тот, кто мыслит Закон только соответственно букве. [Здесь следует понимать] народ иудейский, или [всякого человека], мысленно подражающего этому народу (такого Писание подразумевает под домом Саула) и ограничивающего смысл Закон одной только буквой. [Такой человек] не воспринимает естественное созерцание, находящееся посредине между прообразами и истиной, [и не желает] сделать явным таинственно сокрытое в букве ведение, [тогда как оно] преуспевающих уводит от этих прообразов и возводит к истине. Наоборот, [ограничивающий смысл Закона одной только буквой] полностью отрицает это [созерцание] и делает его внешним по отношению к тайноводству в Божественное.