Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга I. Богословские и аскетические трактаты

Здесь преп. Максим цитирует 38 Слово св. Григория Богослова (PG 36, 317). См. русский перевод: Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, Архиепископа Константинопольского. Часть III. М., 1889, с. 197.

Наречие ἀπερισπάστως(оно встречается и в 1 Кор. 7:35, где переводится «без развлечения») указывает на «собранность» («нерассеянность») молитвы. О ней говорит и Евагрий: «Когда ум начинает сосредоточенно молиться, тогда вся брань, ночью и днем, завязывается вокруг яростного начала души». В другом месте того же сочинения Евагрий высказывается так: «Великое дело — молиться сосредоточенно, но еще более великое — сосредоточенно петь псалмы» ( Evagre le Pontique . Traité pratique, р. 646, 654).

Схолия : «Потому что как в вере нет никакого основания ( λόγος) для неверия, так и в естественных логосах ( ἐν τοῖς λόγοις κατὰ φύσιν) не содержится ничего противоразумного. Плодом осуществления заповедей является действенное слово. Прочти 81 главу и удовлетворишься».

Букв. «деятельный метод» ( μέθοδος πνευματικὴ). Ср. Евагрий: «Делание есть духовный путь, очищающий страстную часть души. Деятельное осуществление заповедей недостаточно для совершенного исцеления сил души, если преемниками этих заповедей не станут умные созерцания, соответствующие им» (Evagre le Роntique. Traité pratique, p. 666). И у Евагрия, и у преп. Максима (который в данном случае во многом зависит от Евагрия) подчеркивается единство делания и умосозерцания, причем первое естественно предшествует второму. Схожую мысль четко выражает и св. Исаак Сирин: «Как человек составлен из двух частей, т. е. из души и тела: так и все в нем требует двоякой заботы, сообразно с двойственностью его состава. И поелику деятельность везде предшествует созерцанию, то невозможно кому-либо возвыситься до области этого высшего, если самим делом не исполнит прежде низшего» (Творения иже во святых отца нашего аввы Исаака Сириянина, подвижника и отшельника, бывшего епископом христолюбивого града Ниневии. Слова Подвижнические. Сергиев Посад, 1911, с. 251).

Схолия : «Он говорит, что естественное созерцание заповедей, или чистая любовь к ближнему, освобождает от себялюбия и самодурства соблюдающих эти заповеди. А ведение сущих избавляет обладающих им от забвения и неведения. Посредством всего этого, учитывая трехчастность души, осуществляется всякая добродетель, когда это происходит соответственно разуму и естеству; когда же происходит вопреки им, то возникает всякий порок. Помни, что неведение, себялюбие и самодурство являются первоисточниками и родителями всякого порока. Их учредил в нас лукавый, воспользовавшись злоупотреблением [естественных] сил [души] в нас».

В данном случае преп. Максим использует термин μέτρον(«мерило», «мера», «степень») как синоним понятия κατάστασις(«состояние, устроение, положение»).

Букв. «производит (осуществляет) такое озарение» ( τὴν τοιαύτην ἔλλαμψιν ἐνεργοῦντος). Здесь предвосхищаются идеи, получившие распространение в позднейшем исихазме, где Божественный свет, как «энергия» Бога, не сводится к чувственному или умопостигаемому свету, но превосходит их, озаряя и просвещая в то же время и чувство, и ум. См.: Lossky V. In the Image and Likeness of God. L.; Oxford, 1974, p. 58–61.

Судя по контексту, преп. Максим здесь отождествляет «логосы» (свойства), которые окрест Бога, с ἐμφάσεις —отражениями, образами, «манифестациями» Его.

Понятие φιλαυτία(обычно переводится как «самолюбие», но лучше — в качестве обозначения порока — «себялюбие») играло значительную роль уже в античной этике, причем Аристотель проводит различие между духовно-благородной «филаутией» («самолюбием» как источником нравственного совершенствования) и вульгарно-материальной «филаутией» (пороком). В дальнейшем «филаутия» обычно ассоциировалась только с пороком, в том числе и у христианских авторов. Ориген, например, считал ее источником всякого зла в людях. Но преп. Максим в своем нравственном учении восстановил разграничение, проведенное некогда Аристотелем, и у него имеются высказывания о «филаутии»-добродетели, т. е. «духовном» ( νοερὰν) самолюбии, отождествляемом им с высшей любовью к Богу. В данном случае, конечно, речь идет о «филаутии»-пороке, которая определяется как πρὸς τὸ σῶμα πάθος(букв. «страсть к телу»). См.: Hausherr I . Philautie. De la tendresse puor soi a la charité selon saint Maxime le Confesseur. Roma, 1952, p. 5–56.

Здесь подразумевается уже упоминавшаяся антропологическая триада: τὸ ἐπιθυμητικὸν — τὸ θυμικὸν — τὸ λογικὸν, восходящая к Платону. Но у преп. Максима встречается и иная трихотомическая схема психологии: νοῦς — λόγος — αἴσθησις, восходящая к перипатетизму. См.: Thunherg L. Microcosm and Mediator. The Theological Anthropology of Maximus Confessor. Lund, 1965, p. 184–206.

Под τὸν τύπον ὑμῶνв данном случае подразумевается Господь. Аналогичное словоупотребление встречается у преп. Макария Египетского, увещающего братий «быть вплоть до смерти подражателями ( μιμητάς) Господа, во всем ставшего для нас образцом и примером ( τύπου καὶ ὑποδείγματος) и в смерти победившего смерть» ( Makarios/Symeon . Reden und Briefen, Bd. I, S. 136).

Зло в данном случае преп. Максим определяет как τὸ πάθος τοῦ κατὰ φύσιν νοήματος, т. е. как болезненное и страдательное состояние нашего естественного умозрения. Проблеме зла он уделяет особый экскурс в «Вопросоответах к Фалассию» (см.: Quaestiones ad Thalassium, р. 29–35), где отрицает субстанциальность зла. Из предшественников преп. Максима в подобном решении проблемы зла можно указать на св. Григория Нисского, который указывает, что зло не берет свой исток в воле Божией, но возникает в нас, когда мы удаляемся от блага. Зло, согласно св. Григорию, есть этическая, а не онтологическая категория (поэтому зло = пороку), вследствие чего определяется как «отсутствие добродетели» ( ἀρετῆς ἀπουσίαν) и состоит «в лишенности блага» ( ἐν τῆ τοῦ ἀγαθοῦ στηρήσει) (см.: Gregoire de Nysse . Discours catéchetique, p. 32, 38). Поэтому в аксиологическом и онтологическом плане зло-порок и добродетель несравнимы. Евагрий выражает это очень четко: «Было [время], когда зла не было ( ἡν ὄτε οῦκ ἡν κακία), и будет [время], когда его не будет ( καί ἔσταιὃ τε οὐκ ἔσται). Но не было [времени], когда не было добродетели, и не будет [времени], когда ее не будет» ( Evagre le Pontique. Scholies aux Proverbs. P., 1987 (Sources chrétiennes, № 340), p. 152). И в целом для отцов Церкви «зло действительно есть не-достаток, порок, не-совершенство; не какая-то природа, а то, чего природе недостает, чтобы быть совершенной. В аспекте сущностном отцы считают, что зла не существует, что оно есть только лишение бытия». Но, не имея места среди сущностей, зло «не только „недостаточность“, в нем есть активность. Зло не есть природа, но состояние природы, и в этом высказывании отцов заключается большая глубина. Таким образом, оно есть как бы болезнь, как бы паразит, существующий только за счет природы, на которой паразитирует» ( Лосский В. Н. Догматическое богословие, с. 161). Об этом паразитическом характере зла и высказывается в данной главе преп. Максим.