Ларри Крабб - Внутренний мир

Я подозреваю, что многие недоумевают, когда же, наконец, я сверну свои отвлеченные рассуждения и перейду к чему-нибудь более практическому. Позвольте возразить: в том, чтобы вникнуть в нашу боль и распознать наш грех, нет ничего отвлеченного. Люди, которые спрашивают: «Так что же мне теперь делать?» – честно говоря, так и не взглянули правде в глаза, так и не осознали глубину своего разочарования. Возможно, они признают, что в жизни им досталось немало шишек, но в то же время они – часто на чисто подсознательном уровне – изо всех сил стараются заглушить чувства печали, стоически перенося все испытания и надеясь на лучшее.

Я сильно сомневаюсь, чтобы эти нетерпеливые, практичные люди имели приводящее их в ужас сознание собственного греха. Ложь, прелюбодеяние, компромисс в богословских спорах – вот грехи, которые их беспокоят, грехи, в которых они (и это так приятно осознавать!) неповинны. Самозащита – это тот грех, о котором они даже не задумываются. А если и всмотрятся в него повнимательней, то он наверняка покажется им вполне обоснованным. Очень немногие люди вообще замечают, как это отвратительно – не любить, особенно когда их собственная неспособность любить не бросается в глаза.

Пытаясь проследить и исследовать процесс изменений нашей души, мы должны четко осознавать, что глубокая перемена происходит не столько из-за того, какие действия мы предпринимаем, сколько из-за нашей готовности встретиться лицом к лицу с реалиями внутренней жизни. Личная целостность, решимость никогда ни в чем не притворяться – вот необходимые условия для духовной перемены.

Подобное решение редко бывает в почете. Когда глубина нашего разочарования подталкивает нас к гнетущей печали, которая замещает гнев болью, когда мы ощущаем всем своим существом, как отчаянно мы жаждем, чтобы отец был все время рядом, а мать заботилась о нас, не подавляя, это способно поколебать нас до самого основания. И именно такая боль, я уверен, и служит отправной точкой для настоящей внутренней перемены. Лишь до конца осознав весь ужас своего положения, всю безнадежность нашего отчаянного стремления к тому, чего никто и никогда не сможет нам дать, мы понимаем, как тщетны наши требования к людям, чтобы они непременно утолили нашу жажду. Только тогда мы обращаемся к Богу в смирении, с сокрушенным духом и с признанием своей зависимости от Него.

У всех нас в жизни происходило такое, о чем мы не любим вспоминать: например, неприятности с родителями, что само по себе достаточно тривиально, если только это не были случаи какого-то особо жестокого обращения с нами. Иногда нам кажется, что отмахнуться от былой боли – единственно верный шаг, однако сосуды яростного гнева остаются незамеченными в нашей душе. Отрицать, что нам хочется есть после того, как несколько дней мы провели без пищи, и что нас переполняет гнев на людей, которые имели возможность накормить нас, но не сделали это, – не является признаком духовной зрелости. Христиане, умирающие от недоедания, испытывают те же ощущения, что и голодающие язычники. Нет ничего зазорного в том, чтобы признаться, что мы голодны, и для любого человека вполне естественно постараться найти себе пропитание. Но признаться, что голоден, а затем искать пищи, чтобы отдать ее тем, кто ранее не поделился с вами, – это не естественно, это по-христиански. И мы не способны поступать таким образом без страстной уверенности в Хлебе, сошедшем с Небес, Который подкрепляет нас манной, а позднее обещает великий пир.

Когда мы признаёмся самим себе в том, что в глубине души мы разочарованы во всех и вся, тогда мы начинаем сознавать уродство и несостоятельность того, что ранее казалось вполне разумным. Когда мы понимаем, как отчаянно жаждем, чтобы хоть кто-нибудь отнесся к нам с участием и состраданием, тогда – но, увы, никак не раньше – мы видим, как мы отчаянно пытаемся получить желаемое или защитить себя от еще большего разочарования.

Столь малоприятное открытие приводит человека к обличающему признанию греха самозащиты, что может послужить той необходимой основой, на которой может произойти истинная перемена. Нетерпеливое желание получить конкретный «практический» совет по поводу того, как решать житейские проблемы, часто отражает наше стремление избежать той боли, которую может причинить взгляд внутрь себя. Если нам не удастся перебороть свой страх, тогда единственное, на что мы можем рассчитывать, – это, от силы, на чисто внешнюю, поверхностную перемену. Чаще всего подобные советы врачуют раны народа Божьего «легкомысленно» (Иеремия 6:14).

ПОСТИГАЯ ТАЙНУ

При размышлении о том, каким образом можно добиться глубокой перемены в душе, мы должны осознать еще одну важную мысль: дело в том, что процесс изменения всегда будет оставаться для нас загадкой. Рассуждая об изменении души, я испытываю настойчивое желание говорить более о том, что меня смущает, нежели о том, что, по моему мнению, мне понятно. Однако если бы я поддался этому искушению, моя книга оказалась бы невероятно длинной, возможно, даже в нескольких томах. Так что я, пожалуй, остановлюсь все-таки на том, что мне кажется более-менее ясным, чтобы не затягивать обсуждение. Люди, ратующие за перемену, которая «явится прорывом в нашем знании и непременно перевернет всю вашу жизнь» (или наладит ваш брак, или зажжет искру любви в ваших детях, или вытеснит разочарование ободрением – нужное подчеркнуть), заставляют меня вспоминать слова Павла: «Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать» (1 Коринфянам 8:12). Истинное знание производит в людях смирение, которое делает нас открытыми для дальнейших размышлений.

Я не хочу, чтобы у читателя создалось впечатление, будто я говорю: «Взгляните, вот ответ, которого вы так долго ждали. Забудьте все, что вам говорил ваш проповедник или душепопечитель. Вот – настоящее христианство! Вот – библейский путь к перемене». Не спорю, я думаю, у меня есть что сказать, иначе я не писал бы этой книги. Я убежден, что мое представление об этом изменении основано на Писании и может оказаться весьма полезным. Я искренне хочу поделиться с вами своими соображениями, но должен сразу предупредить, что даже самый наглядный пример (данная книга, впрочем, не претендует на то, что она непременно является таковым) не сможет полностью рассеять тайны.

Настаивать на том, чтобы все наши теории мы оценивали по тому, насколько они соответствуют основным идеям Библии, весьма правильно, однако даже здесь могут возникнуть некоторые затруднения. Дело в том, что большинство консервативных специалистов и исследователей Священного Писания никак не могут прийти к единому мнению ни по одному богословскому вопросу, за исключением, пожалуй, нескольких ключевых доктрин, и это обстоятельство не позволяет мне безапелляционно утверждать, какая именно точка зрения на духовную перемену является библейской, а какая – нет. И все же измышления некоторых людей с первого же взгляда кажутся мне мелкими и несерьезными. Другие стараются проанализировать и выяснить, что изменило их собственную жизнь, и считают это обязательным для всех остальных. Таким образом они подменяют авторитет Писания личным опытом. Третьи вырабатывают некую модель или образец поведения, который соответствует их собственному характеру. Так, активные и энергичные люди, привыкшие, сжав зубы, преодолевать любые препятствия, предпочитают придерживаться такой теории, которая насильно заставляет человека становиться другим. Тихих и спокойных людей привлекает концепция, которая во главу угла ставит сочувствие и участие со стороны окружающих, без чего, по их мнению, духовный рост невозможен.