Иерофей - «Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Не перестаем молиться о вас и просить, чтобы вы исполнялись познанием воли Его, во всякой премудрости и разумении духовном, чтобы поступали достойно Бога, во всем угождая Ему, принося плод во всяком деле благом и возрастая в познании Бога, укрепляясь всякою силою по могуществу славы Его, во всяком терпении и великодушии с радостью… [574] Кол. 1:9–11 .

Передайте мое почтение старцу и любовь во Христе братии. Позавчера в воскресенье я весь день был с вами.

С любовью Христовой

архим. Иерофей Влахос".

1977 год

В 1977 году я не посещал монастырь, хотя и поддерживал регулярное общение, особенно с отцом Захарией, братом монастыря. Тем летом, находясь под глубочайшим впечатлением от пережитой в эссекском монастыре службы с молитвой Иисусовой, я объездил много монастырей, скитов и келий в пустыне Святой Горы, расспрашивая многих монахов о силе и действии "молитвы". На тот момент я уже прошел "практические уроки" в монастыре в Эссексе, в Англии, предыдущим летом.

Итак, я приехал на Святую Гору, нося иное сознание и желая познать глубочайший аспект жизни Афона, тайное биение сердца — молитву "Господи Иисусе Христе, помилуй мя".

Посещение Святой Горы тем летом, после монастырской "школы молитвы" в Эссексе, было поистине благословенным. Я встречался с многими из отцов, расспрашивая их о молитве, о сердце, об уме, о созерцании Бога, о богопознании и т. д. Тогда действительно на меня обильно изливались духовные благословения. Я услышал слово Божие из духовного опыта старцев, уразумев, как складывались патерики из ответов старцев в пустыне на вопросы паломников.

В тот год я посетил Святую Гору три раза после Пасхи: на Светлой седмице, в июне и на Рождество.

Светлая седмица

Первый раз я туда приехал на Светлой седмице, потому что я загорелся желанием посетить места, где жил святой Силуан и старец Софроний.

Сначала я посетил русский монастырь Святого Пантелеймона. Я прочел о жизни святого Силуана в книге старца Софрония и многое услышал о нем в монастыре в Эссексе.

Благоговейно посетив собор монастыря, где молились и служили всенощные эти два благословенных старца, я прошел с "молитвой" по пути от пристани до мельницы, где ходил исполненный покаяния и любви Божией святой Силуан, таская мешки с мукой; посетил я и храм пророка Илии — там на месте иконы Христа справа от царских врат святой Силуан созерцал живого Бога. Побывал я в монастырской трапезной, где святого Силуана повторно посетила благодать Божия, когда тот прислуживал братии. В храме Покрова я приложился к хранившейся там главе святого Силуана. В общем, с благоговением обошел я весь монастырь.

В монастыре Святого Пантелеймона ощущалось присутствие старца Софрония. Я зашел в его келию — там он пережил опыты видения нетварного света, по его свидетельству, осмотрел я также и здание монастыря, и особенно балкон с видом на море, где вечерними часами старец многажды беседовал о духовных вопросах со святым Силуаном.

Все время, которое я провел в монастыре Святого Пантелеймона, меня не оставляло интенсивное чувство присутствия этих двух благословенных подвижников.

Затем, удалившись в пустыню Святой Горы и пройдя по стопам старца Софрония, я поднялся в его келию на Карулии.

Ее называли "страшной" Карулией, и так оно и было на самом деле. Эта местность многих поражала и продолжает поражать до сих пор. По словам приснопамятного профессора Панайотиса Христу, Карулия — "это символ афонской пустыни": "каменистая и обрывистая местность, в склонах которой устроены пещерообразные скиты безмолвствующих". Ее название, "Карулия", "происходит от слова "лебедка": аскеты из ближайшей к морю хижины спускали корзины на лебедке к проходящим суднам и поднимали немного хлеба и другую снедь, которую им давали рыбаки или пассажиры как плату за предлагаемые в корзине рукоделия пустынников".

Приснопамятный Фотий Кондоглу составил прекрасное описание этих скитов. Он называл их "гнездами чаек" и "норами", он пишет, что "спуск корзин на веревке был весьма оригинальным решением".

В бывшей келий старца в то время подвизался отец Стефан — сербский аскет. Некоторые считали, что он в прелести. Однако при близком знакомстве видишь в нем монаха, исполненного радости и простоты.

Меня впечатлила эта местность. Я рассматривал пещерные скиты, но мой ум переносился почти на полвека назад, время, когда здесь подвизался старец Софроний. Там была пещера с водой. На узком пространстве перед пещерой возвышалось маленькое здание с небольшим храмом, выкрашенное в белый цвет. Снаружи отец Стефан посадил овощи и цветы: землю, конечно, приносили из другого места. Здесь жил старец Софроний около семи лет, будучи еще иеродиаконом, в полном уединении и напряженном покаянии, в плаче, в жажде Бога, в молитве, переживая опыты богосозерцания. Это было время Второй мировой войны, когда старец жил всемирную трагедию и молился за весь мир.

Позже я прочитал описание этого места в статье, написанной художником М. А. Палтовым и опубликованной в журнале "Илиос" ("Солнце") в 1950 году. Палтов за несколько лет до этого посетил старца Софрония на Карулии и описал местность и свое пребывание там в один из вечеров. Поскольку во время публикации статьи старец Софроний жил в Париже, Палтов в своем описании изменил имя, назвав его Афанасием. Я привожу здесь этот текст, чтобы можно было почувствовать атмосферу тех скитов и узнать пустынную жизнь старца.

Начинало темнеть, когда я после утомительного путешествия в течение всего дня спускался по крутой и опасной тропинке к пещерам, где жили пустынники.

Я уже находился на темной и обрывистой скале, о которую разбивались морские волны. Вид голых скал с редко растущими деревьями, безбрежное море, шум разбивающихся волн и различимые в ущельях пещеры пустынников составляли зрелище непостижимо величественное, хотя и дикое.

Я с трудом приблизился. Эти пещеры труднодоступны. Некоторые из них расположены на вершине абсолютно вертикальной скалы, по склонам которой проложена тропинка, где едва может поместиться стопа. Шествующий ею вынужден держаться за цепь, натянутую по всей длине этого перехода. При потере хладнокровия или головокружении можно упасть на каменистый берег с высоты 100–150 метров и разбиться.

Обдуваемый со всех сторон ветрами и яростно обуреваемый волнами сей неприютный берег — олицетворение строгой и суровой жизни.

Отсутствие какой бы то ни было растительности вызывает летом невообразимую жару. Солнце в течение всего дня опаляет голые камни, которые, кажется, испускают огонь. Зимой затяжные дожди уносят землю и камни, вымывая почву и затопляя все впадины. Недоумеваешь, как и какими средствами удалось этим людям устроить там свои скиты.