Иерофей - «Знаю человека во Христе...»: жизнь и служение старца Софрония, исихаста и богослова

Я спросил его о юродстве во Христе. Он рассказал мне случай отца Евфимия, жившего рядом с Великой Лаврой, которого он уважал и которым очень восхищался. Он был на таком "высоком уровне духовной жизни", что когда пришел в монастырь Великой Лавры, чтобы скрыть "свою добродетель" воздержания от пищи, сослался на голоса, якобы говорившие ему, что подаваемая еда плохая. Также он сбрасывал чистую простынь с кровати до тех пор, пока его не поселили в худшую комнату. И старец Паисий добавил с юмором: "Поскольку мы и так юродивые [по уму], для чего нам становиться юродивыми [Христа ради]?"

Чтобы помочь мне духовно в тех вопросах, которые я задал, старец Паисий рассказал много случаев из своей монашеской жизни в монастыре Конитсис: о том, как диавол хотел его низвергнуть; о своей встрече с медвежатами; о том, как он боролся с телесным искушением. Также поведал он различные истории из своего подвижничества на Синае, о чем написано в книге приснопамятного иеромонаха Исаака об отце Паисий и в моих писаниях.

После общения с отцом Паисием я пришел в монастырь Филофея повидать отца Ефрема — духовное чадо безмолвника Иосифа Пещерника. Тогда он был игуменом в монастыре Филофея, а ныне живет в Америке, будучи духовным отцом многих монастырей в Новом Свете. Старец Софроний очень почитал приснопамятного старца Иосифа. Я спросил отца Ефрема о его старце и его жизни. Уста отца Ефрема источали слова, как "мед", когда он говорил об отце Иосифе Исихасте: о его подвиге насилия над собой, о его бдениях посреди пустынных скал, об умной молитве и чистоте ума, об опытах богосозерцания, о брани с диавол ом. Я слушал его с изумлением.

Мой главный вопрос к отцу Ефрему был о том, как старец Иосиф творил умную молитву. Он поведал о жизни и учении своего старца. Однако меня особенно впечатлило его желание непременно рассказать о кончине старца. Он мне сказал: "Я не видел более благородной встречи со смертью, которая его ждала и охотилась за ним". Он мне рассказал, как старец, почувствовав боль в сердце, исполнился радости и стал прославлять Бога, торжествуя, говорил: "Из-за этого придет мой исход". И его кончина была поистине безмолвной, как и жизнь его безмолвная.

После моего отъезда со Святой Горы осенью 1977 года я написал книгу "Одна ночь в пустыне Святой Горы", в которой говорится о молитве "Господи Иисусе Христе, помилуй мя": что ей предшествует и что следует после нее. В течение двух лет (1976–1977) я жил в постоянном потоке "молитвы", много слушал и читал о ней. Книга опубликована весной 1978 года без имени автора (от которого остались лишь начальные буквы "А.И.В."): я считал, что в книге нет ничего "моего", так как я просто передал и записал о духовном делании. Архимандрит отец Георгий, игумен монастыря Григориат, написал в прологе к книге: "Человеколюбивый Господь, дающий по сердцу нашему, даровал и А.И.В. Свою благодать полюбить и почувствовать духовно Святую Гору и услышать тайное биение ее сердца, являющееся не чем другим, как молитвой "Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного". Он беседовал со святыми старцами, удостоился их святых молитв, слышал глаголы жизни вечной и из любви к братьям приносит лучшее из сокровищницы своего сердца" [576] А.И.В. Одна ночь в пустыне Святой Горы. Монастырь Рождества Богородицы (Пелагия). С. 12 (на греч. яз.). В русском издании см.: Иерофей (Влахос), митр. Одна ночь в пустыне Святой Горы. СТСЛ, 2003. С. 8. .

Рождество

В том же году я посетил Святую Гору в третий раз. На следующий день после Рождества я прибыл в монастырь Григориат на две недели. Поскольку на Святой Горе эти праздники празднуются по старому стилю, я находился там две недели до Рождества и пережил еще раз предпразднство и праздник Рождества Христова. Незабываемы эти благословенные впечатления, которые навсегда останутся в моей памяти.

Игумен архимандрит Георгий проявил ко мне большую любовь и обеспечил все условия для моего безмолвия. Этому способствовала атмосфера монастыря, где были молодые ревностные монахи. Паломников было немного, ибо была зима.

Кроме долгих и великолепных служб в храме, которые предуготовляли нас к празднику Рождества, и бесед о духовных вопросах с игуменом и отцами монастыря, духом я жил "вдохновение" Божие. Все мне говорило о Боге и вдохновляло на молитву. После служб я сразу шел в келию. Любовь Божия и молитва возгревались от самых малых вещей — спокойствием келий, наблюдением за морем, посещением кафизм (келий вне монастыря), изучением сочинений отцов, деревьями, растениями, светом луны, дождем, воздухом и даже разжиганием печки дровами и т. д. Я жил все творение как праздник.

Я посетил келию-кафизму монастыря высоко на вершине горы, где пребывал монах, и ощутил невыразимое благоухание. Я его спросил, каким ладаном он пользовался: он затруднился ответить, ибо не жег ладана в этот день. Очевидно, его молитва источала эту радость-благоухание.

Царские часы, вечерня в Рождественский сочельник, Божественная литургия Василия Великого, утреня и Божественная литургия святого Иоанна Златоуста в самый день Рождества, трапеза, на которую мы шли в темноте к восходу солнца, по Типикону, чтение слова святого Григория Богослова — все это создавало райскую атмосферу, торжество, участие в брачном пире Царствия Небесного. Мне хотелось, чтобы это небесное великолепное празднество никогда не кончалось.

После Рождественской Божественной литургии я уехал с Афона в мир, чтобы отпраздновать праздник Богоявления. Я [внутренне] праздновал и Рождество, и Богоявление, и Пасху одновременно.

Итак, в 1977 году я не был в монастыре Святого Предтечи Иоанна в Эссексе, но молитвами старца Софрония посетил Святую Гору и узнал глубину Святой Горы. И так в моем сознании слились воедино монастырь в Эссексе и Святая Гора. Я жил в монастыре в Эссексе "дух" святогорца иеромонаха Софрония, который был насыщен атмосферой жизни и учения святого Силуана Афонского и преподобного Иосифа Пещерника. Все это подготовило меня к тому, чтобы лучше познать Святую Гору и ее глубочайшее "сердце".

1978 год

В 1978 году на Пасху я снова посетил Святую Гору. Начиная со студенческих лет (1965) я каждый год бывал на Святой Горе как смиренный посетитель и паломник, однако с тех пор как я стал клириком (1971), я ездил туда по меньшей мере три раза в год. Я посещал монастыри и скиты, кафизмы, каливы и пустыни, чтобы напитаться духовно.

Одним из тех людей, кто преподал мне важную духовную пишу на Пасху, был старец Феоклит Дионисиатский — остроумный собеседник, непревзойденно владеющий словом, знаток святоотеческой мудрости, важная фигура на Святой Горе. Я стремился к встрече с ним. Он знал, что автором книги "Одна ночь" (где указывались лишь инициалы "А.И.В.") был я. И, едва увидев меня, сказал: "Это ты "виновник"?" Я сделал вид, что не понял, но было невозможно противиться силе его слова. Он спросил меня: "Кто этот пустынник, с которым ты беседовал? Есть много безмолвников на Святой Горе (он назвал несколько имен), но они не знают о буддизме, о котором ты пишешь в книге и противопоставляешь его умной молитве, не знают они и о стоическом бесстрастии". И, не дожидаясь ответа, продолжил: "Тот пустынник, с которым ты беседовал, — старец Софроний из Эссекса, который знает о трансцендентальной медитации и вместе с тем знает на практике, что такое умная молитва. У него есть опыт и образование, и он может писать о безмолвии". Я слушал молча, не утверждая и не отрицая.