Сергей Зарин - Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга вторая: Опыт систематического раскрытия вопроса

Но в таком случае приобретает важное значение вопрос, каким же образом, почему собственно и в каком именно значении употребляется ἔρως – в смысле несомненно не только добром и похвальном, но даже идеальном – в святоотеческих и аскетических писаниях? Каким образом этот термин, которого старательно, и очевидно, намеренно избегает св. Писание, проник в названные писания для обозначения высших, мистических отношений к Богу, причем в названном смысле он встречается в них, впрочем, далеко нередко, наряду с библейским термином ἀγάπη?

Несомненно, что термин ἔρως заимствован из философии Платона. По учению Платона, человек, который действительно созерцает идею блага не может остаться в ней безучастным, чуждым ей в жизни. Отсюда любовь (ἔρως), как неодолимое влечение к идее, – составляет жизненный нерв всей философии Платона (ср. Грот. Очерк философии Платона, стр. 51. Редкин. T. ΙΙΙ, стр. 269; ср. 272). Чтобы познать идеальное, нужно прежде почувствовать к нему влечение, или нужно прежде быть объятым любовью к нему… Философское влечение или философская любовь – эрос является необходимой предварительной ступенью к познанию идей. ( Проф. Д. И. Богдашевский. Учение Платона о знании. Тр. Киевск. Дух. Акад. 1897. т. III, стр. 572).

Влияние учения Платона об ἔρως’е заметно отразилось и на учении некоторых свв. Отцов о сущности, свойствах и характере «любви» к Богу. При этом «прекрасное», составляющее предмет эроса у Платона, у христианских писателей олицетворяется во Христе Спасителе. По словам, напр., св. Григория Н. , «душа, сложившая покрывало с своих очей, чистым оком взирает на неизреченную красоту Жениха , и вследствие этого уязвлена не телесной и разженною стрелой пламенной любви (τρωθεῖσα τῷ ἀσωμάτῳ καὶ δυαπύρῳ βέλει τοῦ ἔρωος); напряженная любовь называется эросом » (ἐπιτεταμένη ἀγάπη ἔρως λέγεται). In. Cant. Cant. Η. ΧΙIΙ. col. 1048C. (Ср. Григорий Б. Lib. cit. vеr. 42, 41. col. 948: ἔρως θερμὸς δυσκαθεκτός τε πόθος, πόθος ὄρεξις ἢ καλῶν ἢ μὴ καλῶν. Cp. or. X. с. I, col. 828A. Cp. ibid. Homil. XV, col. 1112С). В другом месте тот же св. отец говорит: «возлюби пламенно, потому что у бесплотных неукоризненна и бесстрастна эта страсть , почему премудрость и предписывает пламенную любовь к Божественной красоте» (Ἐράσθητι. Ἀνέγκλητον γὰρ τοῦτο καὶ ἀπαθὲς ἐπὶ τῶν ἄσωμάτων τὸ πάθος, καθώς φήσιν ἡ σοφία… τοῦ θείου κάλλους νομοθετοῦσα τὸν ἔρωτα). Lib. cit. Homil. I, col. 772AB. Cp. Apophthеgm. Patr. Praеfat., col. 72–73A: святые Отцы, ревнители и наставники жизни монашеской, воспламенились небесной любовью (τῷ θείῳ καὶ ἐπουρανίῳ πυροθέντες ἔρωτι). – Макарий Ε. Dе charitatе. c. XXVI, col. 929Β: …ἐρωτικῶς καὶ ἀπλήστως πρὸς τὴν κατὰ Χριστὸν ἀγάπην διακειμένη (ψυχή). Homil. XV, c. XXXVII, col. 601B. Homil. ΧVI, c. XII, col. 621Β. При этом, по мысли св. Отца, ἔρως обозначает собой всецелую и безраздельную любовь к Богу, – высшую степень этой любви, поскольку ἔρως противополагается именно несовершенству и недостаточности духовного младенчества. Dе orationе. с. VII. col. 857D. Следов., у препод. Макария ἔρως является собственно известным качественным определением ἀγάπη, почему эти два термина стоят иногда рядом (ср. Homil. V, col. 497D: …τῇ τοῦ κυρίου ἀγάπη καὶ ὀυρανίῳ ἔρωτι), а иногда даже поставляются в теснейшую синтаксическую зависимость (Ср. H. IX. col. 537А: …τῷ ἔρωτι τῆς ἀγάπης τοῦ Θεοῦ). Cnfr. Ефрем C. , Institutio ad monachos T. ΙΙΙ, p. 343F: εἰς οὐράνιον ἔρωτα, πόθον ἔκπυρον ὐπὸ τῆς πνευματικῆς ἀγάπης πρὸς Θεὸν ἑλκεται… Марк П. говорит об экстатическом эросе (ἐρωτικὴ ἔκστασις). Dе tеmpеrantia. c. II, col. 1053D. (Ср. Исаак С. А. XXIV, σ. 152. И. Лествичник. Gr. ХХ III, col. 669А. Максим И. Cеnt. V, 85. T. ХС, col. 1384). Ср. И. Златоуст. In hoc apostol. dictum, utinam sustinеrеtis… 2 Corinth. XI, 1; T. LI, col. 301: ὁ σωματικός ἔρως, ὁ πνευματικὸς ἔρως. Нил С. Epistol. lib. ΙΙΙ, Epistol. 293, col. 529B: ἡ προσπάθεια τοῦ σατανικοῦ ἔρωτος, ὁ τῆς φιλοσοφίας πνευματικὸς ἔρως. Феодорит. Rеlig. Hist. XXX. col. 1493В: ὁ θερμός περὶ τόν θεόν ἔρως…

Но особенно характерное определение сущности и специфической особенности любви, называемой ἔρως, мы находим у препод. И. Лествичника. «Блажен, кто имеет» такую любовь к Богу, какую страстный любитель имеет к своей возлюбленной (μακάριος ὅστις τοιοῦτον πρὸς Θεόν ἐκτήσατο ἕρωτα, οἷον μανικὸς ἐραστὴς πρὸς τὴν ἑαυτοῦ ἐρωμένην κέκτηται). Gr. XXX. 3, col. 1156С. Cp. Μέθοδος Каллиста и Игнатия Κсанфопулов с. LIV, Т. CXLVII, col 737А, где любовь к Богу сравнивается с «сердечным огнем любви девической». – Таким образом, несомненная доля справедливости принадлежит след. замечанию проф. Π. П. Соколова («Вера», стр. 73 примеч.): «мистическая любовь», о которой богословы и психологи судят очень различно, мало походит на абстрактную «amor Dеi intеllеctualis» Спинозы и часто отличается необыкновенной страстностью ; но она не имеет в большинстве случаев ничего общего и с тем истерическим эротизмом, к которому сводят ее некоторые новейшие писатели. Это скорее, как выражается Рибо, «идеалистическая мечта совершенно сантиментального характера» (« L ’ imagination créatricе affеctivе ». Rеvuе philosophiquе. 1902, juin. p. 625).

Чтобы понять изложенное учение свв. аскетов о пылкости, необыкновенной стремительности и восторженности ἔρως’а необходимо припомнить святоотеческое учение о происхождении любви из «душевной теплоты», почему и свойством любви является теплота, горячность. Ср., напр., И. Златоуст. In Epist. ad Ephеs. с. IV. Homil. IX, с. 2. T. LXII, col. 72. Exposit. in psalm. XLI, T. LV, col. 159: θερμόν γαρ τι πρᾶγμα τῆς ἀγάπης ἡ φύσις. Исаак С. Λογ. XXIV, σελ. 152: ἡ ἀγάπη τοῦ Θεοῦ θερμή ἐστί τῇ φύσει и др. В переводе на современный психологический язык это означает, что любовь – в приведенных случаях – рассматривалась по преимуществу, как чувствование , как аффект (ср. проф К. Д. Попов. Цит. соч., стр. 482–483). – Обнимая только одну сторону природы человеческой, хотя и в степени наивысшей, самой интенсивной, ἔρως, очевидно, гораздо уже библейского ἀγάπη, обозначающего, как мы видели, целостное и всеобъемлющее религиозно–этическое настроение, охватывающее все силы и способности человека.

Что касается влияния платонизма на понимание и раскрытие христианского учения в патристической письменности, то этот факт – сам по себе не возбуждает ни малейшего сомнения как в настоящем случае, так и вообще. По словам еписк. Бориса (Плотникова), «если мнение о повреждении христианского богословия платоническими идеями, внесенными в него будто бы отцами и учителями церкви первых веков, представляет уже крайность, то все–таки нельзя отрицать того, что Платонова философия, как в древней, так и особенно в новой её форме, представляемой неоплатонизмом имела немаловажное влияние на понимание и изложение христианского учения у некоторых церковных писателей». (История христианского просвещения в его отношениях к древней греко–римской образованности. Период второй (313–529). Казань. 1890. стр. 420–422). И это тем более, что «платонизм, как в древней, так и в обновленной его форме, был признаваем из всех философских систем язычества учением наиболее сродным христианству, и потому – наиболее способным быть вспомогательным средством при раскрытии последнего» (ibid., стр. 423). По словам проф. М. А. Остроумова , «становясь в известные отношения к откровению, разум, однако, никогда не представляет пустой способности познания… В действительности разум всегда находится в известном конкретном состоянии и бывает более или менее богат различными представлениями, понятиями и идеями. В таком положении был и древний разум, когда появилось на земле христианство и вступило к нему в отношение… Ум образованного общества древнего греко–римского міра, ко времени вступления христианства в мір и его распространения, оперировал уже целой массой философских понятий... Обращаясь к разуму, христианство обращалось именно к этим понятиям, в которые оно должно было быть воспринято и которые само оно должно было преобразовать». (История философии в отношении к Откровению. Харьков. 1886. стр. 193, 194). Ср. Е. Скворцов. Философия Отцов и Учит. Церкви, стр. I, III.