Люсьен Реньё - Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века

Антоний, пребывая в пустыне, впал в уныние, и все вызывало у него отвращение. Тогда он взмолился Господу и просил Его указать, что он должен сделать, чтобы ему преодолеть это чувство. И вот он видит, что «кто‑то, похожий на него, сидит за работой, затем оставляет работу и молится, затем снова садится плести веревку, а затем снова встает на молитву. Это был ангел Господень, посланный, чтобы его наставить и ободрить. И слышит он, как ангел говорит ему: “Делай так, и спасешься”. Услышав это, Антоний весьма обрадовался и ободрился» [604] А 1 (=Антоний, 1. Достопамятные сказания. С. 11). .

Это наставление, полученное от ангела, Антоний затем передал своим ученикам, и оно распространилось по всей пустыне настолько широко, что какой‑нибудь посетитель или паломник, внезапно пришедший к отшельнику, имел все шансы застать его сидящим за плетением веревки или стоящим на молитве. Это — основа жизни пустынника. И если указания на подобную практику не всегда встречаются в апофтегмах, то только потому, что она стала почти что правилом. И когда об одном брате было сказано, что он «не оставлял своего рукоделья и постоянно возводил молитву свою к Богу», то это похвальное исключение, ибо этот монах был «весьма смирен и стоек в своем состоянии» [605] N 415. . А вот другое исключение: авва Бане никогда не садился, он работал и ел стоя, и поэтому никогда не вставал на молитву [606] Ch 248. (Такой подвиг, впрочем, может объясняться естественными причинами: в 1992 году во время раскопок монастыря аввы Бане были найдены останки, которые, как считается, принадлежат этому подвижнику. Их анализ показал, что Бане с детства страдал болезнью, которая ограничивала его возможности. Например, он не мог спать лежа. Возможно, это объясняет и то имя, которое ему дали: имя «Бане» происходит от слова, означающего пальму (копт. bnne, beni и т. п.): см. Capuani М. L’Égypte Copte / Avec les contribution de O. Meinardus et M. — H. Rutschovscaya. Milan; Paris, 1999. P. 150. — A.B.) .

Возможно, когда Антонию было видение, он плел веревку и молился. Ангел научил его время от времени прерывать свою работу и молиться. Изменение положения тела связывалось с изменением занятия, разрывающего монотонность пребывания в келье и заставляющего монаха постоянно оставаться бодрым — и духовно, и телесно.

Как кажется, ремесло корзинщика было освоено монахами довольно рано, поскольку идеально подходило для отшельника, сидящего в своей келье. Именно этим ремеслом овладел Пахомий, когда подвизался подле своего учителя аввы Паламона [607] Veilleux A. La vie de saint Pachôme… P. 31. . В скитской пустыне, возле болота, можно было без труда найти камыш, тростник и пальмовые ветви [608] A 325, A 464, A 486. . Можно было сходить и срезать их, сколько нужно, принести в келью и высушить. За кучей таких заготовок спрятался один из учеников аввы Моисея и тем самым избежал смерти во время кровавого набега варваров на Скит [609] A 504 (=Моисей, 10. Достопамятные сказания. С. 115). (В русском переводе монах спрятался «за корзинами», однако употребленное в оригинальном тексте слово sevra переводится как «веревка», «плеть», «бандаж», но никак не «корзина». — А. В.) . Сначала пальмовые ветви освобождали от листьев, а затем замачивали в воде, чтобы придать им гибкость. Затем с помощью ножа их расщепляли, и из того, что получалось, делали длинные веревки либо на продажу, либо для того, чтобы использовать при изготовлении корзин и циновок. Также из них можно было делать подпруги для тягловых животных. Когда в пустыню приходил новичок, старец учил его навыкам такого ремесла [610] А 288, А 486; Лавсаик, 22. . Каждый монах более или менее сносно, в зависимости от своей сноровки, умел плести и шить. Однажды ночью авва Ахил сплел веревку длиной в 20 локтей, что составляет около 80 метров [611] А 128 (=Ахила, 5. Достопамятные сказания. С. 37–38). . Павел Простой до трех часов дня сплел 15 локтей, однако, испытывая его смирение, Антоний расплел эти веревки, и Павел, так и не поев, опять принялся за дело [612] Лавсаик, 22, 5. . Во время визита аввы Макария к Антонию оба плели веревки всю ночь. Макарий перебрасывал готовую веревку через окно и спускал ее в пещеру. Антоний, подивившись ее длине, изрек; «Великая сила исходит из рук этих» [613] А 457 (=Макарий Египетский, 4. Достопамятные сказания. С. 103). (В русском переводе ошибочно указано, что они плели корзины. —А. В.) .

В том случае, если веревка была предназначена для изготовления корзины, сначала рассчитывали необходимую длину. Конец веревки крепили к стене. Однажды авва Иоанн Колов, поглощенный созерцанием, сплел одну корзину из той веревки, которую приготовил для двух, и только приблизившись к стене, он заметил это [614] А 326 (=Иоанн Колов, 10. Достопамятные сказания. С. 78). (В русском переводе фраза о приготовлении веревки опущена. — А. В.) . Авва Мегефий изготовлял в день по три корзины, столько, сколько нужно было, чтобы заработать на еду [615] А 535 (=Мегефий, 1. Достопамятные сказания. С. 123). .

Работа по плетению корзин была почти машинальной и освобождала ум для молитвы. Монах мог плести что‑то даже ночью, в темноте. Авва Дорофей, который проводил весь день, собирая камни для строительства келий, по ночам плел веревки [616] Лавсаик, 2, 2. . Если монах во время шитья позволял себе выронить иглу, мог вмешаться бес и «наполнить» келью светом, таким, какой, например, он сотворил надменному монаху Валенту [617] Там же, 25, 2 (речь идет о духовной прелести: когда Валент в темноте уронил иглу (или шило), по бесовскому наваждению в его келье явился зажженный светильник, и этот монах возгордился, думая, что стал причастен Божественным тайнам. — А. В. ). .

Изготовление циновок из тростника было более тяжелой работой. Можно было легко поцарапать руки [618] N 375; Sy QRT 31. . Чтобы сделать одну циновку, авва Макарий потратил три дня [619] Am 221, 13. . Некоторые отшельники плели лен, например в Нитрии [620] Лавсаик, 7, 5. или в других местах [621] А 64, А 110. . Как кажется, сырье для работы могло быть различным, в зависимости от времени года. Одна апофтегма говорит нам, что некий старец «не делал ничего в свое время: в сезон сетей он делал паклю, а когда все плели нити, он ткал лен, чтобы дух его не был занят работой» [622] N 59. . Но другой старец считал, что ткать лен монаху не пристало, ибо, продавая хорошую ткань, он рискует пристраститься к деньгам, ведь «если видят, что кто‑то принес корзины, циновки или решето, то говорят: “Это монах”, но если видят, что кто‑то продает хорошую льняную одежду, то говорят: “Смотри‑ка, — торговец!”» [623] N 375. . Подобная критика только подтверждает, что монахов, которые ткали лен, было не так уж мало, и, касаясь рукой веретена, они тем не менее могли иметь душеполезные мысли. Один из них говорил: «Я роняю веретено и перед тем, как поднять его, вижу смерть перед своими очами» [624] N 58. . Другой ему вторит: «Я живу уже долгое время, забросив веретено, и спрашиваю себя, доживу ли я до того времени, когда вновь возьму его, думая о смерти» [625] Sy 3, 52. . Приведем также слова аввы Агафона: «Я не позволяю ни одной худой мысли войти в сердце мое, когда тяну веретено наверх из ямы» [626] Eth 13, 93. .